И.Б. Басария-Анкваб. Г.Ф.Турчанинов - последний из могикан школы языковедения Н.Я.Марра.
И.Б. Басариа-АнквабК.Ф.Н., доц. кафедры языкознания и социолингвистики Московского государственного социального университета, научный сотрудник Института языкознания РАН.
“Последний из могикан ленинградской школы кавказоведения”.
В сокращении.
Предисловие к книге Г.Ф.Турчанинова "ОТКРЫТИЕ И ДЕШИФРОВКА ДРЕВНЕЙШЕЙ ПИСЬМЕННОСТИ КАВКАЗА".
Вклад российской лингвистической мысли в изучение кавказских языков весьма ощутим и охватывает продолжительный исторический период.
<…>
И среди этих славных имен значится имя русского, советского ученого Георгия Федоровича Турчанинова… Мне же – его ученице – представляется возможность сказать о своем учителе несколько слов для более широкого круга читателей. “Коренной петербуржец” – говорил о себе Георгий Федорович, и явно было видно, что он эти гордился.
Гордился Георгий Федорович не только своим происхождением (последние годы жизни он занимался изучением своей родословной), но и тем. Что учился у таких известных славистов и русистов – профессоров: С.П. Обнорского, Б.Н. Ляпунова, М.Г. Долобко, Н.С. Державина. “Это была хорошая подготовка” – рассказывал Георгий Федорович. Она пригодилась будущему ученому впоследствии, когда приехав в 1934 г. в Кабардино-Балкарию, он стал преподавать в пединституте русский и старославянский языки.
Но самым большим авторитетом для Георгия Федоровича, по-моему, был академик Николай Яковлевич Марр, его учитель. Осенью 1928 г. познакомился Георгий Федорович со своим будущим учителем. И до конца своих дней сохранял глубокое уважение к личности Н.Я. Марра. Часто вспоминал его, много о нем рассказывал.
Но самое главное – Георгий Федорович ни разу не предал его! Ни разу не отказался от него! За что и был наказан.
“После дискуссии 1950 г. я оказался вне стен основанного моим учителем института, в котором проработал 20 лет кряду!… Да, было очень тяжело в ту пору жить. Я даже не снимал халата, работая библиотекарем АН (БАН), куда с большим трудом устроился”, – вспоминал Георгий Федорович.
И только через восемь лет он был возвращен в стены института языкознания АН СССР.
<…>
Четвертым направлением ученой деятельности Турчанинова по праву является абхазоведение. Оно начинается не с дешифровки древних письмен, а с написания статьи о своем учителе “Н.Я. Марр – абхазовед”. С тех пор ученый посвятил немало интереснейших и ценных страниц истории языка абхазов, этно- и топонимии Абхазии и древнейшей письменности абхазов. Его работы, посвященные истории и семантике этнонимов Восточного Причерноморья, не оставляют равнодушными не только абхазоведов, но и тех, кто интересуется вообще абхазскими древностями.
<…>
С таким учителем как Георгий Федорович нельзя было не почувствовать вкус науки.
Дальнейший путь ученого в абхазоведение связан с открытием древнейшей письменности.
Небезызвестная, нашумевшая Майкопская плита, датируемая Х111-Х11 вв. до н.э., была прочитана Турчаниновым. Затем Георгий Федорович читает надпись, сделанную на керамической плите, она была обнаружена археологом М.М.Трапш в 1952 г. при строительстве Сухумской набережной и названа Аквинской (Сухумской) первой надписью 11 в. до н.э.
А в 1971 г. автором этих строк была случайно обнаружена еще одна надпись. Счастью моему не было предела! Я бежала со всех ног с этой драгоценной ношей в 4 кг к Тамаре Платоновне Шакрыл! В подъезде ее дома я уже кричала: мама Тамара, я , по-моему, нашла камень с надписью. Тамара Платоновна меня успокоила и сказала, что на днях Маргарита Глебовна Ладария летит в Ленинград и она отвезет камень эпиграфисту Г.Ф.Турчанинову и посмотрим, что он скажет!
Ответ из Ленинграда был таким :
“Надпись прочтена, она транскрибируется как Акуаа. Она относится к рубежу 1в. до н.э. – 1 в. н.э”.
Кстати, своему будущему учителю я была представлена Т.П. Шакрыл. Георгий Федорович тогда уже заканчивал чтение тех надписей, которые вошли в предложенную книгу. Он предложил мне поработать над одним из текстов. Мы долго беседовали , а потом он сказал Тамаре Платоновне, что возьмет меня в ученицы. Так в декабре 1975 г. я была зачислена в аспирантуру Ленинградского отделения Института языкознания, а Георгий Федорович стал моим научным руководителем. На моих глазах происходило, можно сказать, создание этой книги, не говоря уже об ее издании. Сверхчеловеческая работоспособность Георгия Федоровича поражала меня! Иногда над одним словом можно было просидеть восемь часов подряд.
<...>
То, что сделал Георгий Федорович для абхазоведения “хуы амам”, как говорят абхазы, т.е. “не имеет цены”. Вы держите в руках книгу-историю. Эта книга – сама история не только по своему содержанию, но все, что связано в выходом ее в свет – это тоже история. (См.: Л.Регельсон, Б.Режабек, И.Хварцкия. Кто изобрел фонетическую систему письма?)
То, что она войдет в золотой фонд кавказоведения, как и ее автор Георгий Федорович Турчанинов, оставив в истории яркий и неповторимый след, не вызывает сомнений.
О Турчанинове, как о человеке, тоже можно сказать сказать много интересного. В быту он был заботлив и внимателен к семье, любил гостей, любил, когда вокруг него собирались аспиранты, его ученики. К чаю он покупал нам всегда “чего-нибудь вкусненького”. Шутник он неимоверный! Вера Александровна говорила мне: “Иарна, Г.Ф. серьезно можно слушать только за письменным столом”.
Пат он называл отходами “Красного Треугольника”, а принося домой купленные в магазине апельсины, говорил, что это ему прислал марокканский король.
Георгий Федорович прекрасно рисовал. У него в кабинете висела картина небольшого формата, выполненная карандашом. На ней были изображены два кавказца в черкессках и папахах, кинжалы в руках, ну, вот-вот бросятся друг на друга. Спрашиваю Георгия Федоровича: “А кто это на картине?”. Он мне так серьезно отвечает: “Это слева я, а это Василий Иванович Абаев”. Я по наивности своей чуть было не поверила, а Георгий Федорович так хохотал!
То, что Георгий Федорович был не только кавказоведом, но и кавказцем душой, говорилось неоднократно. Свою небольшую двухкомнатную квартиру он называл “малой абхазской территорией”.
Иногда он доставал бурку и башлык и набрасывал их на плечи. Затем брал в руки алабащу, становился в позу и, подняв гордо голову, спрашивал : “Ну, как?”. Это было великолепно!
Однажды ему было очень грустно. И как вы думаете, что он мне сказал?:
“Иарна, когда я умру, похороните меня, завернув в мою бурку в Лыхнах, под древней липой и не забудьте положить рядом башлык и алабащу”.
Они были подарены ему абхазами в его последний приезд в Абхазию в 1971 г., и потом Георгий Федорович много раз мечтал поехать в Апсны. Да у него и была такая возможность. Но он каждый раз откладывал ее, говоря:
“Вот выйдет моя книга, тогда и поеду!”.
Но увы, мечта его не сбылась.
Знаю, что мое фрагментарно описание жизни и творчества не дает полного представления о Турчанинове Г.Ф. Это всего лишь слово о моем учителе в рамках дозволенного мне предисловием. О Турчанинове еще не раз скажут, не раз обратятся к его трудам и отечественные, и зарубежные ученые.
И безусловно “Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа”, представленная сегодня Вам, будет жить веками, как и те письмена, на основе которых она создавалась.
P.S. Дорогие коллеги! Прошу извинить меня за многословие. Вы, я уверена, знаете обо всем этом не хуже меня. Я же, в большей степени, обращаюсь к нашей молодой абхазской поросли! Дерзайте, дорогие мои соплеменники!
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------