Г.Ф. ТУРЧАНИНОВ. Открытие и расшифровка древнейшей письменности Кавказа.
Турчанинов Георгий Фёдорович
(1902-1989 гг.)
Советский лингвист, доктор наук. Автор гипотезы о протокавказской (ашуйской) письменности - письма древних абхазов, абазин и убыхов. Ученик Н.Я. Марра. Автор могографий: "Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы (Л., Наука, 1971), "Древние и средневековые памятники осетинского письма и языка. (Владикавказ, 1990), "Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа (Ин-т языкознания РАН, Моск. исслед. центр абхазоведения. М., 1999).
     
       Г.Ф.Турчанинов    ПРЕДИСЛОВИЕ    

   Институт языкознания Российской Академии наук
   Московский исследовательский центр абхазоведения
   Москва. 1999, 263 стр.
   Научный редактор И.Б. Басариа-Анкваб
   Послесловие Ю.Д. Анчабадзе
   Книга издана при финансовой поддержке Виктора Абаза и Вахтанга Кецба

                              АННОТАЦИЯ   
   В книге дешифруются и исследуются надписи, устанавливающие существование на Кавказе доселе неизвестной цивилизации и созданного в ее недрах силлабического письма, принадлежащего предкам абхазов, абазин и убыхов, которые некогда называли себя ашуйцами, а стану свою Ашуей. В III тысячелетии до н.э. эта страна простиралась от Черного моря на юге до нынешнего Майкопа на севере и выходила за пределы рек Кубани на северо-западе и Фазиса (Риона) на юго-востоке. Древнейшими археологическими реалиями ашуйской цивилизации были майкопская, куроаракская, дольменная и колхидская культуры. Публикуемые письменные памятники ашуйского языка охватывают период с середины III тысячелетия до н.э. по IV – V вв. н.э. В конце III – начале II тысячелетия до н.э. ашуйское письмо было занесено в древнюю Финикию продававшимися туда ашуйскими рабами и утвердилось в ней как протобиблское (псевдографическое) письмо. Этим объясняется однообразие в письменностях Ашуи (древней Абхазии) и Библа (Финикии). Ашуйское письмо в Библе явилось в дальнейшем основой к созданию собственного финикийского письма.


   Потомкам древних ашуйцев, моим
современникам абхазам, абазинам и
убыхам этот труд посвящаю
                                                                Предисловие

   В Postscriptum к моей книге “Памятники письма и народов Кавказа и Восточной Европы ” (Л. Наука. 1971), я уведомил читателя о том, что мной, в некоторой мере неожиданно для себя, сделано открытие, о котором нельзя незамедлительно не сообщить.

   Открытие заключалось в том, что письмо, которое я назвал “колхидским” и которое толковал как письмо финикийского происхождения, оказалось местным, созданным на северо-западном Кавказе.

   Творцами этого письма были далекие предки современных абхазов, абазин и убыхов, именовавшие себя в ту пору ашуйцами, а страну свою Ашуей.

   Тогда же в Postcriptum я выразил надежду, что мне удастся в ближайшие три-четыре года познакомить читателя с моим новым открытием в очередной книге, которую я предполагал назвать “Новые памятники письма и языка народов Кавказа и Европы”.

   Случилось однако так, что материалы по письму ашуйцев, этому древнейшему письму Кавказа, переросли в особую книгу и т.к. эти материалы действительно знаменуют собой в истории культуры и письменности Кавказа явление исключительное и неожиданное, я решил выдать в свет памятники этого письма отдельным изданием под заглавием: “Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа”. Памятники охватывают по времени огромный период – с середины III тыс. до н.э. (энеолит) по IV – V вв. н.э. (время поздней античности).

   Ни один из народов Кавказа не обладал в прошлом письменностью такой давности и в таком количестве столь древних памятников. Самые старые памятники государства Урарту датируются IX в. до н.э., самые ранние памятники армянской письменности восходят к IX в., а грузинской к V в. н.э.

   Казалось бы уже по одному этому признаку памятники ашуйской письменности заслуживают особого внимания и незамедлительной публикации. Но скорейшая публикация их имеет значение не только по этому мотиву. Памятники приобретают первостепенное значение для науки о происхождении и развитии письменностей вообще, для решения этно-лингво-исторической проблемы происхождения и развития самих абхазов, абазин и убыхов, где до сих пор оказывается больше вопросов и предположений, чем решений.

   С точки зрения развития лингвистической и исторической наук из публикуемых памятников письма особое значение имеют фонетизированные силлабо-пиктограммы на серебрянных сосудах Майкопского кургана середины III тыс. до н.э. В истории письменной культуры нашего многоэтнического государства мы впервые сталкиваемся со столь древним памятником письма, заговорившем с нами на доступном нашему пониманию кавказском языке. Ведь памятнику 4500 лет.

   Для теоретиков и историков письма майкопские фонетизированные силлабо-пиктограммы дают хорошую пищу для размышлений о путях развития идеографического письма, поскольку в этой области, когда речь идет о начальных периодах развития письменностей, у нас нет недостатка в общих рассуждениях, а в данном случае мы располагаем конкретным материалом, на конкретном языке, в конкретный период истории народа
– создателя письма, народа, уже обладавшего высокой степенью языкового абстрагирования.

   Для лингвистов, работающих методом внутренней реконструкции над воссозданием древней структуры исследуемых ими абхазского, абазинского и убыхского языков, майкопские фонетизированные силлабо-пиктограммы, конкретно привязаннные к культуре энеолита, дают богатую пищу для размышлений об этно-лингвистических процессах в ранний период истории северо-западного Кавказа, предостерегают лингвистов от поспешных выводов о генетических общностях в отношении языков и народов, обитавших на этой территории.

   Археологам и историкам, после того, как благодаря фонетизированным силлабо-пиктограммам Майкопского кургана определилась этническая принадлежность погребенного в нем владыки, ныне можно направить свои усилия на изучение специальных сторон проявления, влияния и распространения не майкопской культуры вообще, а конкретной ашуйской культуры.

   И, наконец, этнографам, благодаря конкретной племенной принадлежности Майкопского кургана, ныне можно связывать далекое этнографическое прошлое абхазов, абазин и убыхов с недавним прошлым и настоящим этих народов более уверенно, с меньшими колебаниями.

   Вслед за фонетизированными силлабо-пиктограммами Майкопского кургана древнейшими письменными памятниками Ашуи оказываются, относящиеся уже к эпохе бронзы (XIX – XVIII вв. до н.э.), целиком силлабические тексты бронзовых табличек, спатул и каменных стел из колонии ашуйских рабов в Библе, в древнейшей Финикии.

   Ашуйцы были здесь совершенно новыми поселенцами. Они еще не испытали на своем языке воздействия инфильтрации финикийской речи, они жили еще событиями только что или недавно совершившимися, а поэтому эти библские документы для истории древней Ашуи и ашуйского языка, да и древней Финикии, не имеют себе равных.

   Далее, начиная с известной Майкопской надписи XIII – XII вв. до н.э. опять идут памятники преимущественно местные. Эти памятники, с теми или иными перерывами, охватывают историю Ашуи вплоть до времени поздней античности (IV – V вв. до н.э.), когда письмо начинает быстро исчезать.

   Причины деградации и исчезновения древней ашуйской письменной культуры пока неизвестны. Мы знаем в истории человечества немало разных цивилизаций, постепенно хиревших и, наконец, исчезнувших вместе с присущей им письменной культурой. Древняя Ашуя-Абхазия в этом списке оказывается не первой и не последней. Вопрос потребует многих специальных исследований. Историкам и лингвистам будет над чем задуматься.

   Не мене интересным историческим и лингвистическим явлением оказывается тот факт, что создатели древнейшей письменности Кавказа – ашуйцы, дожили до наших дней. Потомки их абхазы, абазины и убыхи до сих пор здравствуют. Первые два народа живут на территории нашего государства, третий народ – убыхи находится за рубежом, в Турции, куда стараниями царского правительства он был окончательно выселен в 1871 г.

   Далеко не все читатели ясно представляют себе, кто есть абхазы, абазины и убыхи, а поэтому я позволю себе привести ниже весьма краткие и весьма общие этно-демографические данные об этих генетически родственных народах.

   Самый многочисленный из трех названных народов – абхазы населяют Абхазскую Автономную ССР, небольшую горную страну (8,7 тыс. кв. километров), расположенную на побережье Черного моря и в горах Кавказа между р.Псоу на северо-западе и р.Ингури на юго-востоке. Главный город Сухуми – Акуа. Абхазов по данным всесоюзной переписи 1970 г. насчитывалось 83.240 человек. Сами себя они называют апсуаа, а страну свою Апсны. Язык, на котором говорят абхазы, по своему типологическому строю принадлежит к северо-западным горским языкам Кавказа. Он делится на два больших диалекта: бзыбский (северный) и абжуйский (южный). Абхазы не родственны ни по происхождению, ни по языку с граничащими с ними с юго-востока грузинами и мегрелами, но исторически родственны абазинам, которых издавна называют ашеуаа – “ашуйцы”.

   Значительное количество абхазов живет кроме этого на территории Турции, куда они переселились во второй половине XIX в. под давлением администрации царской России и под влиянием пропаганды эмиссаров султанской Турции. Точных сведений о числе абхазов в Турции нет. Турецкая официальная статистика всех кавказцев, кроме грузин и лазов, числит черкесами. По неофициальным сведениями, полученным абхазским историком Г.А. Дзидзария от историка, фольклориста и поэта турецких абхазов Омара Бейгуа (Бююка) в 1968 г. абхазов в Турции насчитывается свыше 100.000 человек. Количество сельских населенных пунктов, где живут абхазы, достигает 200. Турецкие абхазы хорошо сохранили свой язык.

   Вторым по численности из трех названных выше народов являются абазины. Они живут в 16 аулах в бассейне рек Кубани и ее притоков Большого и Малого Зеленчуков и р.Кумы в Карачаево-Черкессокй АО и вблизи г. Кисловодска. Абазин по данным Всесоюзной переписи 1970 г. насчитывалось 25.448 человек. Сами себя они называют тапанта и шьхарауа. Абазинский язык по своему типологическому строю принадлежит к той же группе, что и абхазский. В абазинском языке два диалекта: тапантский и шхаровский (ашхарский). На последнем говорят всего в четырех аулах: Старо-Кувинском, Ново-Кувинском, Апсуа и Абазакыт.

   До XIV в. н.э. абазины жили на побережье Черного моря и в прилегающих горах Кавказа к юго-востоку от Туапсе до р.Бзыбь и в северной части Абхазии. В XIV – XVII вв. н.э. их предки несколькими волнами переселились на нынешние места. Абазины в прошлом называли родственных им абхазов – азыгъа, азыгьа.

   Третьим и ныне самым малым по численности из названных выше народов являются убыхи. Этот народ, после того как царская Россия в 1864 г. захватила их земли, под влиянием пропаганды эмиссаров турецкого правительства и под давлением царской администрации стал переселяться за море. В 1871 г. переселение завершилось, и на территории России убыхов не осталось.

   До переселения в Турцию убыхи занимали земли на побережье Черного моря к западу от р.Хоста до р.Шахе и в горах до главного Каказского хребта, отделявшего их от бассейна р.Белой. Сведения об их численности до переселения весьма противоречивы. В середине прошлого столетия их считалось 40.000 человек, если не более. Л.И.Лавров полагает более правдоподобной численность убыхов в 25.000 человек. Сколько бы их ни было в недавнем прошлом, на сегодня по неофициальным данным их осталось в Турции, из тех, которые сохранили язык, не более двух десятков человек, остальные ассимилировались.

   В литературе указывается два самоназвания убыхов: пех и туах. Абхазов и абазин убыхи называли азыга. Абхазы убыхов – туаха. Название убых представляет собой черкесскую форму именования этого народа. Язык убыхов, как показывают наши тексты, был в древности ближе языку родственных им абхазов и абазин, чем теперь. Современный убыхский язык образовался в результате сильной инфильтрации со стороны черкесов. В науке убыхами заинтересовались уже тогда, когда они оказались все в Турции, оторванными от тех мест, которые взрастили их, отсюда много неясностей в их истории и взаимоотношении с народами и племенами, которые окружали их на Кавказе.
                                                                <…>

   Перевод эпиграфического текста на современный абхазский язык предпринят исключительно с целью показать историческую преемственность между формами древней и современной абхазской речи. Было бы идеальным перевести эпиграфический текст и на современный абазинский язык, но от такого перевода пришлось отказаться т.к. это задержало бы выход в свет книги. Абазинский язык весьма близок к абхазскому и, как я полагаю, абазины смогут в случае надобности подставить под эпиграфический текст свой современный абазинский язык.

   Позволю себе выразить уверенность, что предлежащий труд не найдет равнодушных и направит интересы ученых на поиски новых памятников ашуйской культуры и письма.
Особенно я полагаюсь на отечественных археологов. Трудно себе представить, чтобы в том районе, где был вскрыт богатейший Майкопский курган, где было обнаружено интереснейшее поселение майкопской культуры Мешоко, где была найдена уникальная Майкопская плитка с надписью ашуйского письма, земля не хранила бы других, не менее важных для истории этого региона, реалий материальной и духовной культуры.
Раскопки здесь не были планомерны и даже не всегда доводились до конца, как это произошло на месте находки Майкопской плитки.

   После ознакомления с древнейшими ашуйскими текстами трудно себе представить, что северо-западная Абхазия и прилегающие к ней земли в эпоху энеолита и бронзы не оставили нам следов трехтысячелетнего существования ашуйской цивилизации и ее письменной культуры. За последние годы в этом районе, особенно в горах, археологических разведок и раскопок производилось очень мало. В то время как именно горные, и среди них северо-западные места, представляют особый интерес для генезиса ашуйской (древней абхазо-абазино-убыхской культуры).

   Издавая книгу, нельзя не вспомнить о тех, кто так или иначе способствовал ее формированию.

   Очень грустно, что в окончательной форме открытие и дешифровку древнейшей письменности Кавказа не увидят те из моих коллег, которые энергично поддерживали меня, и своими советами много способствовали созданию этого труда. Вслед за В.В. Струве и И.И. Мещаниновым ушли И.М. Тронский и И.Н. Винников.

   Из моих зарубежных коллег мне всегда приятно вспоминать заинтересованных и благожелательно настроенных в отношении моих разысканий М. Дюнана, А. Ирку, И. Кноблоха и И. Фридриха. А из моих коллег в СССР И.Б. Басария, З.Б. Габуниа, Р.Н. Клычева, А.Н. Кононова, М.А. Коростовцева, В.С. Орелкина, К.С. и Т.П. Шакрыл.














---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------