В служении культу: Сталин и Московская Патриархия. Священник Глеб Якунин

В служении культу. Сталин и Московская Патриархия.
Свящ. Глеб Якунин

Священник Глеб Якунин

Отец Глеб Якунин, 1977 г.

Свящ. Глеб Якунин, 1978 г.

О. Глеб Якунин, 2005 г.

Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу и что в воде ниже земли; не поклоняйся и не служи им, ибо Я Господь Бог твой. Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня. Исход. 20: 2-5.

Декабрь 1949 г. Отцу всех народов 70 лет.
«Москва. Кремль. Товарищу Сталину...»
Бурный поток всенародной любви...
Центральный телеграф и Главный почтамт работает с перегрузкой.

Часто хлопают дверцы спецмашины перед кремлевской канцелярией вождя — курьеры с сознанием выпавшей чести сдают под расписку поздравительные послания.

Никогда еще так не чествовали Великого Рулевого. Необычных даров для него изготовили тысячи: вдохновленные великим событием рукодельцы-умельцы — миллиметровых, различимых лишь в микроскоп; академики живописи — многометровых, монументальных.

Радо восточное сердце — выразил свои чувства народ, признал заслуги Вождя, оценил. И что замечательно — все, все, не только свои, но и те, кто были раньше врагами, чужими. Какое хорошее поздравление написал патриарх Алексий и его архиереи, какое сердечное, искреннее.
И с ним вся Русская Церковь, которой и не было бы вовсе, если бы не милостливая воля Вождя. И восстанавливая Патриархию, не ошибся Вождь, знал, что врагами не останутся.

И вот они это поняли и оценили, не остались неблагодарными. Поняли они Вождя, большие психологи, умные люди эти русские архиереи. Даже свои, партийцы, так никогда его не понимали, а эти поняли.
Правильно написали — «без остатка отдал жизнь»(1), и именно «за свободу и счастье людей».
И, как точно подметили, рассмотрели в его служении народу «исключительную силу и самоотверженность духа» — поняли они, что большие жертвы может приносить только настоящий Вождь, слабый человек не решится.
И как хорошо они, архиереи, далее пишут: «Мудрое и твердое руководство». Большие жертвы необходимы для высоких целей, они это понимают и одобряют — как это приятно Вождю!

А дальше какие идущие от сердца слова:
«Отечески заботливого попечителя всех сторон нашего человеческого существования».
Они ведь — верующие — такие же простые, слабые люди и понимают, что заботится и о них Вождь, как действительно о детях, не жалея здоровья. Врачей не слушает, самоотверженно трудится по ночам ради счастья людей, вникая во все сам, даже вот им — архиереям — помогает в их церковных, архиерейских делах.

Как тяжело нести бремя власти!

Исполнилось 70 лет. Кавказцы — долгожители. Но Вождь опасается — ему долго не прожить, ведь действительно не щадит он себя для людей, ради них не жалеет жизни. Но зато и ценит и любит его народ, даже вот эти архиереи пишут, что любят его так, что «не в силах таить своих чувств». И обещают молиться — как трогательно, пусть молятся за Вождя, молитва — это сама искренность, чистосердечность, а ее так не хватает в людях, Вождя окружающих.
Не щадит своей жизни Вождь — пусть молятся усердно за здоровье Вождя русские архиереи.

И какие глубокие, утешительные слова в конце:
«Благословляя Ваш подвиг...»
Поняли архиереи, что именно подвиг служения людям совершает Вождь — дорого сердцу бывшего семинариста Благословение сонма архиерейского.

А как замечательно они закончили:
«Сами вдохновляясь Вашим подвигом», —
если даже их, архиереев, вдохновляет Вождь, значит, недаром отдал жизнь для народа, дорог и нужен он людям, всем честным людям не земле.

Среди бесчисленных поздравлений и множества подарков Приветственный адрес духовенства и мирян Русской Православной Церкви Вождю народов СССР Генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину в день семидесятилетия со дня рождения 21 декабря 1949 г. был, пожалуй, самым ценным подношением, словесным «подарком», полученным Великим юбиляром в эти дни.

Этот почетный Приветственный адрес был апофеозом служения «служителей культа» «культу личности» Сталина.

Начало же этого служения падает на 1943 г., когда Московская Патриархия, неожиданно для нее самой, была реставрирована Сталиным. Стремительно вознесенная с уровня призрачного прозябания на вершину внешнего благополучия и почета, Московская Патриархия с повышенным старанием сразу же включилась во всеобщее прославление «Отца народов».

Канонархом патриархийного хора, воспевающего славословия Великому Вождю, явился предстоятель Русской Православной Церкви (с мая 1944 г. местоблюститель патриаршего престола, а затем вскоре и патриарх) Алексий Симанский. Едва вступив в должность местоблюстителя, митрополит Алексий заверяет Сталина в наилучших чувствах к нему:

«Прошу Вас, Глубокочтимый и дорогой Иосиф Виссарионович... верить чувствам глубокой к Вам любви и благодарности, каким одушевлены все, отныне мною руководимые церковные работники» (2).

В дальнейшем он величает Сталина следующими эпитетами:

«Верховный Вождь» (3); «Верховный Вождь русского народа» (4); «Мудрый Вождь» (5); «Гениальный вождь» (6); «Великий Вождь» (7); «Великий и мудрый Вождь» (8); «Великий Глава нашего Государства» (9); «Мудрый строитель народного блага» (10); «Великий строитель народного счастья» (11).

Он выражает вполне религиозное благоговение к Сталину, называя его «наш любимый» (12), уверяет Сталина, что «искренние и сердечные» поздравления и «горячие пожелания» исходят от «заветных чувств наших к Вам» (13), выступает «с горячими молитвенными пожеланиями» Сталину «благословения Божия и многих лет неизменного руководства нашей великой державой» (14) и даже призывает «всех православных русских христиан... превыше всего благодарить Бога за то, что Он... возглавил ее (страну нашу — Г.Я.) избранным Им Гениальным Вождем...» (15).

«Порыв благодарственных чувств» к Сталину захватил и других иерархов, а также священников и мирян Русской Православной Церкви.

Приведем, например, слова из церковной проповеди в свое время много пострадавшего за веру знаменитого архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого):
«И вознесем Богу благодарственное моление за то, что Он дал нам этот столп мира (Сталина — Г.Я.), этот столп правды социальной. Аминь» (16).

А вот выдержки из статьи священника М. Зернова (впоследствии архиепископ Киприан), описывающей церемонию вручения правительственной награды «За доблестный труд» Московскому духовенству:
«По окончании вручения протоиерей В.Н. Копытов просит сказать несколько слов... Он горячо благодарит правительство... и великого Сталина за высокую награду... протоиерей выражает свое восхищение перед гением Иосифа Виссарионовича, который в самые тяжелые дни говорил пророчески (! — Г.Я.) о несомненной нашей победе».

Вслед за протоиереем Копытовым священник М. Зернов сказал:
«И мы благодарим наградивших нас, и в первую очередь Иосифа Виссарионовича Сталина, чье изображение отныне будем носить на своей груди, не только от своего имени, но и от имени наших духовных детей...» (17).

А вот что пишет автор-мирянин в статье «Молитвенное участие Церкви в праздновании 70-летия Сталина»:
«Вознеся Богу благодарение о благодеяниях на нас бывших, церковные люди окружают чувством благодарного внимания подвиг самоотверженного служения нашего Вождя народу... весь народ подражает Вождю своим трудовым подвигом... В общности этого служения народу каждый из нас и все мы вместе одинаково близки Сталину, как и он близок ко всем нам»(18).

Сталина больше нет.

Но память о пережитом духовном падении мучительно живет в недрах Церкви. Знает каждый христианин: неизжитый грех — мутный источник новых болезней...

Каковы же были причины усердного «каждения» Московской Патриархии обожествленному тирану?
Почему епископат Русской Церкви «поклонился» тому самому «Мудрому Вождю», к 70-летию которого по его воле десятая часть населения страны истреблялась в трудовых лагерях; который в 30-е годы фактически уничтожил Русскую Православную Церковь, закрыл и разгромил тысячи храмов и приходов; по вине которого уже тогда томились и гибли в тюрьмах, лагерях и ссылках десятки лучших иерархов, тысячи священников, миллионы христиан со своими семьями, включая малолетних детей? Неужели только из страха?

Почетный Приветственный адрес к 70-летию Сталина подписали те самые архиереи, большинство которых сами прошли заключения и ссылки и не могли не знать о великих страданиях, перенесенных народами России, в том числе и христианами, по вине Сталина. Как могло случиться столь глубокое «соборное» падение иерархов Русской Церкви, подписавших, можно смело утверждать, самый позорный документ за всю историю христианской церкви?

И если большинство участвующих в прославлении Сталина имели вполне объективное представление о его личности и о его подлинной исторической роли, но славословили ему либо по тактическим соображениям церковной «икономии», либо из-за страха в случае отказа претерпеть гонения, то у патриарха Алексия и у некоторых других руководителей Патриархии отношение к Сталину было, несомненно, искренним. Какую же глубокую абберацию духовного зрения нужно было иметь, чтобы в «некоронованном императоре» увидеть не «Нового Нерона», а «Нового Константина»? Как это могло случиться?

Каковы были духовные, исторические и психологические предпосылки участия Московской Патриархии в служении «культу личности» Сталина?

   Обратимся прежде всего к истории.

   1923 г.: Московская Патриархия находится в крайне тяжелых условиях. Только что миновали первые годы кровавых революционных эксцессов, а уже шла кампания «изъятия церковных ценностей» — грандиозная провокация, имевшая целью терроризировать Церковь, сломив в первую очередь ее духовное сопротивление, и подорвать влияние на русский народ.
   Погибло при столкновениях, расстреляно по приговорам суда во время этой кампании свыше 8000 верных церкви христиан. Тюрьмы, лагеря, ссылки, травля и поношение обрушиваются на епископат, духовенство, монашество и наиболее активных мирян. «Обновленчество», энергично поддержанное властью, угрожает поглотить Русскую Церковь.

   Уже год патриарх Тихон ждет суда под домашним арестом, в строгой изоляции. Все понимают, что его ожидает участь митрополита Вениамина, расстрелянного на основании тех же обвинений.
   Идут интенсивные переговоры с патриархом Тихоном. Неожиданно предлагается компромисс — освобождение патриарха при условии его публичного раскаяния в «антисоветской деятельности». Патриарх соглашается (по-видимому, настоящей причиной освобождения патриарха Тихона было мощное давление Запада, и потому, скорее всего, он был бы освобожден и без покаяния)*.

* Советские руководители были крайне встревожены казавшейся им вполне реальной угрозой войны с Англией; в то же время прекращение гонения на Церковь было одним из важнейших требований ультиматума Керзона.

   12(25) июня судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда принимает решение «Об изменении меры пресечения и освобождения из-под стражи патриарха Тихона».
   15(28) июня появляется послание патриарха Тихона к Церкви, в котором сказано:
«Я понял всю неправду и клевету, которой подвергается Советская власть** со стороны ее соотечественников и иностранных врагов и которую они устно и письменно распространяют по всему свету»(19).
**3десь и далее курсив автора (Г.Я.)

   А в своем послании от 18 июня (1 июля) патриарх писал:

«Получив ныне возможность возобновить свою прерванную деятельность служения святой Православной Церкви и сознавая свою повинность перед Советской властью, выразившуюся в ряде наших пассивных и активных антисоветских действий, как это сказано в обвинительном заключении Верховного Суда, т.е. в сопротивлении указу об изъятии Церковных ценностей в пользу голодавших, анафематстввании Советской власти, воззвании против Брестского мира и т.д. Мы подолгу христианства и архипастыря — в сем каемся и скорбим о жертвах, получившихся в результате этой антисоветской политики...
По существу, виноваты в этом не только Мы, но и та среда, которая нас воспитала, и те злополучные люди, которые толкали нас на эти действия с самого начала существования Советской власти. Как враги Ее, они старались свергнуть ее через Церковь нашу, для чего и меня, как Главу последней, пытались использовать. Будучи бессильны побороть Советскую власть открыто и прямо, они хотели добиться ее уничтожения окольными путями, прибегая к Церкви и Ее пастырям».

Патриарх Тихон в этом послании, по существу, оговаривая себя, «признается» в следующем.

1. Он якобы занимался антисоветской деятельностью.
2. Он якобы анафемствовал Советскую власть (на самом деле он отлучил в 1918 г. от Церкви насильников, злодеев и богохульников).
3. В жертвах, «получивших в результате этой антисоветской политики», виновна не Советская власть, а он сам.
4. Он как глава Церкви и сама Церковь явились орудием борьбы с Советской властью в руках злоумышленных людей (чрезвычайно важное для ГПУ «признание», открывающее легкую возможность бороться с Церковью и репрессировать активных церковных деятелей под видом борьбы с «антисоветчиками», пробравшихся в Церковь, что в было в дальнейшем широко использовано ГПУ).

Эти ложные «признания» патриарха Тихона означали важный перелом в его первосвятительском служении.

До сих пор звучавшее из уст патриарха правдивое, мужественное слово, обличавшее моральное и духовное падение народа, страшные кровавые эксцессы и убийства неповинных людей, разгул сатанинской злобы, ненависти, поругание религиозных и национальных святынь, — все эти слова патриаршего усовествления и гневного обличения совершавшегося зла сам патриарх объявляет теперь «антисоветской политикой». Несмотря на величие личности и подвига патриарха Тихона, с большим сожалением приходится признать, что впервые сам принцип употребления лжи, лжесвидетельства ради «спасения Церкви» был применен в Московской Патриархии именно им.

В свое время «покаяние» патриарха Тихона не вызвало широких протестов: верующие понимали чрезвычайную сложность положения и надеялись, что тяжелый компромисс все же пойдет на пользу Церкви. Кроме того, радость по случаю освобождения патриарха Тихона заглушила всякую тревогу. Отсутствие протестов также было вызвано огромным авторитетом патриарха, безоговорочным доверием ко всем его поступкам.

Лишь немногие, наиболее чуткие христиане понимали страшную опасность выбранного патриархом пути*.

*Наиболее серьезную оппозицию Патриарху в этом вопросе заняла «Даниловская группировка» — несколько проживавших в Московском Свято-Даниловом монастыре епископов, ученых-монахов, бывших преподавателей московской Духовной Академии -. во главе с ее последним ректором архиепископом Федором Поздеевским.

«Известия» 5 июля 1923 г. писали:
«Отдельные лица разделяют ту точку зрения, что заявление патриарха Тихона — крупная, непоправимая ошибка».

И действительно, время показало, что ошибка патриарха Тихона послужила лишь отправной точкой для эскалации лжи, предела которой не видно и поныне...

1930 год. Год самого мощного развернувшегося гонения на Русскую Церковь, год массового закрытия храмов, ареста и истребления духовенства, церковного «актива», год разгрома российского крестьянства — основной социальной базы Церкви, когда миллионы лучших христиан (и лучших сельских тружеников, так называемых «кулаков») были семьями брошены на гибель в лагеря, расстреляны, высланы.

Во время этого ужасного разгрома Церкви официально возглавивший Ее митрополит Сергий дает два интервью (одно из них совместно с членами Синода), в которых категорически отрицает факты массового закрытия храмов и репрессий верующих, резко выступает против проводимой на Западе кампании в защиту гонимой Русской Церкви. Принуждаемый к лжесвидетельству митрополит Сергий, по-видимому, надеялся своим согласием на ложь «умилостивить» гонителей, опасаясь, что отказ вызовет еще большую их ярость и усилит преследования.

С тех пор с легкой руки митрополита Сергия и его Синода ложь, лжесвидетельство, обман стали постоянным компонентом общественных выступлений официальных деятелей Московской Патриархии, будучи истолкованы самими лжесвидетелями перед своей совестью как вынужденный, но эффективный метод сохранения Церкви.

В этом отношении «потенции» Московской Патриархии, по-видимому, вообще, беспредельны. В качестве красноречивых примеров приведем два документа (первый — частично), появившихся за год до смерти Сталина. В первом, написанном по поводу трагическому — в связи с поднявшимся вопросом о «Катынском преступлении» (убийстве в Катынском лесу 4,5 тысяч польских военнопленных офицеров), митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич), будучи членом так называемой специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела, пытаясь отвести подозрение от подлинных убийц, в статье «Голос свидетеля» с истерическим пафосом возмущения заявлял:

«Правящие круги США в своем безудержном стремлении клеветать на мою Родину выступили с новой чудовищной провокацией. Своей акцией по поводу так называемого «Катынского дела» они хотят — как это правильно понял весь наш народ — реабилитировать гитлеровских преступников, организовавших убийство в Катыни тысяч польских офицеров и солдат; они хотят вбить клин между польским народом и народом моей страны...

Во мне как участнике расследования Катынского преступления закипает жгучее чувство протеста против такой отвратительной провокации. Затеявшие ее круги воскрешают гнусную провокацию Геббельса и К°, поднятую в 1943 г. с ее попытками приписать преступление нам. Но народы умеют разбираться во лжи и правде!..

Провокационной инсценировкой «раскрытия большевистских зверств», проделанной Геббельсом в 1943 г., гитлеровцы не обманули никого. Ложь — последнее прибежище защиты. Правда должна была восторжествовать. И она восторжествовала. Трагедия в Катынском лесу — один из ярчайших показателей звериного лица фашизма.

Преступник, пытающийся приписать свое злодеяние другому, — предел нравственного падения человека*.
*Митрополит Николай дает совершенно верную, беспощадную оценку такому гнусному преступлению. - Г.Я.
Все эти чувства я пережил тогда, 8 лет назад. Я вновь переживаю их сейчас, когда воскрешается эта грязная и подлая провокация с определенными целями клеветы, шантажа как звеньев в подготовке новой мировой войны.
Из-за океана доносятся провокационные голоса неких сомневающихся, неких, требующих «доказательств». Как же здесь не остановиться в изумлении, как не захлебнуться от негодования всякому честному человеку, как не крикнуть: как смеете вы осквернять священную память мучеников, как смеете пытаться спекулировать на жертвенной человеческой крови!
Поистине, в том черном мире, где жизнь построена на лжи, насилии, обмане, корысти, где для достижения любой цели разрешены все средства, злобная ненависть к странам, люди которых начали жить по правде, перешла все границы разума. Ненависть омрачает разум!
Провокаторам не удастся опорочить великую миролюбивую державу, мою Родину, знаменосца мира во всем мире! Правда сильнее лжи!
Позор да падет на головы тех, кто прибегает к таким приемам клеветнической провокации!» (20).

Естественен вывод: утонченная ложь самого митрополита Николая в этой статье, использовавшего высокий авторитет священнослужителя для поддержки усилия преступника переложить свою вину на чужие плечи, — «предел нравственного падения». Но сам митрополит Николай, подходя к своему поступку не с общечеловеческой шкалой нравственности, а с существующим в Московской Патриархии эталоном — «Сергианским», — во-видимому, считал изощренную ложь новым важным реальным вкладом в дело «спасения» Русской Православной Церкви.

Ниже приводится полностью другой яркий документ, появившийся по случаю трагикомическому — организации в СССР и среди остальной части «всего прогрессивного человечества» массовой кампании протеста против «сбрасывания с американских самолетов зараженных насекомых на Китай и Корею» — бредовой идеи из цикла патологических фобий Сталина:

«От Патриарха Московского и Священного Синода.
   Возвышаем свой голос протеста против вопиющих злодеяний. Чаша страданий ни в чем не повинного корейского народа, несущего эти страдания на протяжении почти двух лет, переполняется новыми, доселе невиданными и неслыханными муками от применения врагом миролюбивых народов — американскими империалистами — бесчеловечных методов бактериологической войны.

Это применение несет неисчислимые бедствия и ужасы и поражает не только китайских и корейских воинов, защищающих независимость своих стран, но и мирное население, не щадя никого — ни стариков, ни женщин, ни младенцев. Тысячами гибнет и это ни в чем не повинное население; возгоревшаяся война превратилась в бушующее пламя, готовое перекинуться на другие места, в другие государства. Зараженные насекомые сбрасываются с американских самолетов на населенные пункты не только Кореи, но и Китая.

До какого нравственного падения, до какого чисто животного зверского, дикого состояния нужно дойти, чтобы так расчетливо, верно, без промаха стать массовым убийцей!
Чье сердце не содрогнулось и не содрогается, слыша и читая сообщения о новых злодеяниях и ухищрениях врага, который пытается уничтожить мирных людей с помощью страшных болезней — чумы, холеры, тифа.
Не может быть к этому безучастной Церковь, верная заветам Христа Спасителя. Она не может пройти мимо страданий корейского народа, погибающего от разбойничьего нападения и демонской злобы извергов человечества, равно как и мимо нависшей смертельной угрозы над мирным китайским народом.

От имени всего духовенства и верующих Русской Православной Церкви, я, как поставленный Промыслом Божьим Глава Ее, и вместе со мной мои ближайшие сотрудники — Митрополиты, постоянные члены Священного Синода, — мы возвышаем свой голос протеста против вопиющих злодеяний, совершаемых над корейским и китайским народами, присоединяясь к общему возмущению всех честных людей, борющихся за мир во всем мире.

Будем уповать, что беззаконие и неправда не увенчаются успехом, что разбойничье нападение на Корею обратится на самих захватчиков, на их собственную главу.

Будем уповать, что Господь посрамит современного кровожадного Ваала, стремящегося запутать в сетях своих весь мир, что грозная рука Провидения восстановит поруганную правду.

Алексий — Патриарх Московский и всея Руси,
Николай — Митрополит Крутицкий и Коломенский,
Иоанн — Митрополит Киевский и Галицкий,
Григорий — Митрополит Ленинградский и Новогородский» (1) .

О, если бы хоть малая часть гневного пафоса Священного Синода обратилась против реальных вопиющих злодеяний, причем совершающихся не в дальних странах, а в стране родной, на территории тех самых епархий, которыми правят архиереи — члены Синода, подписавшие это обращение. Например, против уничтожения в концлагерях миллионов неповинных граждан.

Большинство из церковных деятелей, «кадивших» Сталину, хорошо знали, что в действительности представлял из себя «Великий Вождь». Тем не менее это большинство считало низкую лесть, угодничество и славословие Сталину «ложью во спасение», необходимой политикой церковной «икономии»*, приносящей Церкви бесценную услугу, ибо они надеялись, что «самодержец», растроганный словесным «фимиамом», щедро одарит Церковь новыми благами.
* Употребляемый термин означает мягкую, компромиссную линию поведения, в отличие от «акривии» — линии принципиальной и бескомпромиссной. - Г.Я

Но ложью спасать Церковь невозможно, цель не оправдывает средство — таков непреложный христианский нравственный принцип.

90-й псалом, пророчески являющий образ воинствующей Церкви в исторических условиях государственно-тоталитарных режимов, обещает Церкви, при величайшем уповании на Божественную помощь, чудесную непобедимость.
Обращаясь к Церкви, псалмопевец говорит: «Щит и ограждение истина Его» (Псалом 90:4) — только истина может быть подлинным оружием, защищающим Церковь.

Подхватывая именно этот образ псалмопевца и указывая, каким должно быть церковное слово, Апостол Павел возвещает:
«Являем себя... в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке (Второе послание к Коринфянам. 6:4-7).

Святитель Иоанн Златоуст так толкует эти слова:
«Об этом (слове истины. — Г.Я.) Он (Апостол Павел. — Г.Я.) часто упоминает, т.е. что мы возвещаем Слово Божие без обмана и без подделки» (22).

А вот толкование епископа Феофана:
«В слове истины — истинном слове, таком, в котором не было ни обмана, ни подделки, ни лести, ни лукавства. Он (пишет далее Феофан Затворник, имея в виду Апостола Павла. — Г.Я.) представляет себя силою Божиею, воодушевленным воителем и борцом. Воин, выступая на борьбу, берет одни орудия в правую, другие в левую руку, в левую, например, щит, в правую меч, копье, и, когда начинается борение, употребляет то те, то другие, как лучше и пригоднее. Есть такие же оружия и у правды: одним она защищает себя, другими поражает врагов своих» (23).

Итак, словом Церкви (охраняющим от нападения щитом и мечом, направленным против всякого в мире зла) может быть только слово истины, слово правды, и только тогда, по уверению пророка-псалмопевца, обращенного к Церкви:
«Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе же не приблизиться... на аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона» (Псалом 90. 7:13), только тогда «вратам адовым» не одолеть Церкви.

                                                                      *   *   *

Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу. Евангелие от Марка. 12:17.

Должное отношение христианства к государству выражено в словах самого Спасителя:
«Отдавайте кесарево — кесарю, а Божие — Богу».

Они содержат в себе предостережение от двух крайностей: анархического неприятия государства, с одной стороны, и воздаяния государственной власти божественных почестей, с другой.

От основания и до наступления Константиновской эпохи отношение христианства к власти имело для Церкви принципиально жизненное значение. В Римской империи существовала широкая веротерпимость со стороны государства, но при обязательном условии хотя бы чисто формального религиозного почитания культа императора.

Перед юной, еще не окрепшей, только лишь созидаемой Церковью сразу же возник великий соблазн: ради сохранения малого стада, став на путь «икономии», в исключительных случаях (под угрозой смерти) разрешить христианам соблюсти простую формальность — бросить щепотку ладана в кадильницу перед статуей императора. Таким снисхождением Церковь избежала бы обвинения в «нелояльности» со стороны Римской империи и вместе с тем реальной угрозы полного физического истребления.

С точки зрения «здравого» смысла, стать на путь «акривии», на который встала Церковь перед лицом могущественнейшего в мировой истории государств, было делом безумным. Но первохристианство решилось на это без колебаний. Полилась кровь мучеников.
Но эта кровь оказалась лучшим духовным плодом христианства, «семенем жизни», благодаря которому Церковь оказалась не только непобедимой, но и сама «пленила» Римскую империю.

В условиях языческой Римской империи, тем более при наличии гонения на христианство, никакая духовная солидарность с кесарем и империей со стороны Церкви была совершенно невозможна. Немыслимо представить, чтобы первохристианская Церковь декларировала Римской империи следующее (перефразирую Декларацию митрополита Сергия и Синода от 1927 г.):
«Мы хотим быть христианами и в то же время сознавать Римскую империю нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи».

Вместе с тем, за исключением требований о нарушении заповедей (прежде всего — обязательного поклонения религиозному культу императора), христиане по совести были лояльными исполнителями государственных законов («Нет власти не от Бога» — Послание к Римлянам 13:1).

С обращением императора Константина и христианизацией империи отношение к государству со стороны Церкви меняется коренным образом. Христианский Кесарь, став членом Церкви, получил сакральное помазание — церковную харизму «епископа внешних дел» — управление государством и миром. Большинство населения империии стало христианами, между Церковью и государством образовался союз — «симфония». Государство стало помощником Церкви в деле христианизации мира. В условиях симфонии, при сохранении разноприродности Церкви и государства, их солидарность, духовная близость стали нормальным состоянием их взаимоотношений.

Россия — страна, в которой в 1917 г. рухнула последняя христианская империя, а с ней и закончилась «симфоническая» эпоха. С революцией в России на месте христианского утвердилось государство атеистически-идеократическое, власть в котором захватила партия, поставившая задачу уничтожения в стране и во всем мире всякой религии и построения на земле «Царства Божьего», но без Бога. К революции, крушению христианского государства Русская Православная Церковь оказалась совершенно неподготовленной. Революционная «вивисекция» отделения Церкви от государства вызвала «болевой шок», от которого Русская Церковь не сумела оправиться вплоть до наших дней. Страдавшая цезарипапизмом, еще при Петре I полностью утратившая самостоятельность, Церковь не смогла твердо встать на ноги, обойтись без государственных «костылей».

Лишь немногие в Церкви осознали, что человечество уже вошло в полосу «великого отступления», что мир, по-видимому, окончательно дехристианизировался, а «симфоническая» эпоха безвозвратно миновала, что отношения с государством нового типа, в своих основах враждебном Церкви, должны строиться на принципиально новых началах, что современное положение Церкви в мире стало весьма похожим на положение Церкви в первые времена христианства.

Для христиан в их отношении к новому государству остаются актуальными слова Апостола Павла:
«Всякая душа да будет покорна высшим властям», ибо «нет власти не от Бога» (Послание к Римлянам 13:1).

Но, с другой стороны, государство нового типа с чуждой Церкви тоталитарной идеологией, враждебной религии, несет для христиан постоянную угрозу посягательства на свободу их совести, угрозу принуждения их к измене своим религиозным принципам.
В силу этого отношение Церкви к государству в новых условиях опять становится жизненно острой религиозной проблемой. Подчинение государственной власти по совести и соблюдение государственного законодательства в той мере, в какой оно не противоречит религиозным принципам, — таков критерий отношения христианина к новому государству:

«Кого больше мы должны слушаться — Вас или Бога» (Деяния Апостолов. 4:19).

Но «внутренняя солидарность» с атеистическим, идеократически-тоталитарным государством для христианского сознания невозможна. У руководства же Московской Патриархии в глубокой «симфонической» жажде начался духовный мираж, прошлое — все еще вожделенное — стало представляться возрожденной реальностью. Новая апостатная* тоталитарная государственная структура стала казаться обычным правовым государством, доброжелательным к Церкви, а волна прокатившегося насилия над Церковью — лишь временным революционным эксцессом, неизбежным в период становления новой власти. Звериный лик, одержимый демонами, стал смотреться лицом человеческим.
* Апостатная — вероотступная.

Еще патриарх Тихон, в первые годы после революции взявший безупречный курс церковной политики в отношении государства, в завещании от 25 марта (7 апреля) 1925 г. снова подтверждает свое наметившееся отступление от проводимого ранее курса:

«В годы великой гражданской разрухи по воле Божией (? — Г.Я.), без которой в мире ничего не совершается, во главе Русского государства стала Советская власть, принявшая на себя тяжелую обязанность устранения жутких последствий кровопролитной войны страшного голода (кто же виноват в этих жутких последствиях? — Г.Я.)... В гражданском отношении мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным строем...
Вознося молитвы наши о ниспослании благословения Божия на труд народов, объединивших силы свои во имя общего блага, мы призываем всех возлюбленных чад Богохранимой Церкви Российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния народа слиться с ними в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской власти в ее трудах для общественного блага... Убедиться в том, что Советская власть — действительно народная Рабоче-Крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая».

В этом принципиальном документе патриарх признает Советское государство государством, выполняющим цели «общего блага», т.е. цели, совпадающие с целями Церкви, христианского общества.
Таким образом, в «Завещании» уже заключается потенциальная готовность Церкви на «симфонию» с государством нового типа. Характерна реакция Русской церкви на этот документ — всеобщая уверенность в том, что «завещание» подложно*.
*Это мнение представляется нам необоснованным — Г.Я.

Следующим, также принципиально важным шагом на пути духовного сближения с Советским государством явилась «Декларация» митрополита Сергия и Синода при нем от 16(29) июля 1927 г. Она начиналась со следующего свидетельства:
«Мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством. Засвидетельствовать это и является первой целью настоящего, моего и синодального, послания».

Далее торжественно сообщалось, что центральное руководство Церкви «легализовано». Этот акт легализации (в форме дискриминационной системы «регистрации») был ошибочно расценен митрополитом Сергием и его Синодом как величайшая победа Церкви и новая веха в отношениях государства и Церкви (вот оно, долгожданное, чаемое! Начало новой «симфонии»! — Г.Я.).

В связи с этим «Декларация» призывает Церковь:
«Вознесем же наши благодарственные молитвы ко Господу, тако благоволившему (?! — Г.Я.) о святой нашей Церкви. Выразим всенародную нашу благодарность к советскому Правительству за такое внимание к духовным нуждам Православного населения (особенно ярко оно проявится 2 года спустя: 1929 г. — начало массового гонения на Церковь. — Г.Я.), а вместе с тем заверим Правительство, что мы не употребим во зло оказанного нам доверия».

Последняя фраза достойна уст помилованного преступника.

Далее, заверяя Советское правительство в том, что Церковь на деле оправдает легализацию, митрополит Сергий и Синод исповедуют свои «симфонические» чаяния (в честь которых верующие и назвали «Декларацию» — «Ваши радости — наши радости»):
«Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи...»

В дальнейшем «Декларация» утверждает, что «теперь наша патриархия исполняет (имеется в виду «Завещание». — Г.Я.) волю почившего Патриарха**; решительно и бесповоротно становится на путь лояльности».
** Здесь содержится лишь намек на «Завещание» — прямой ссылки на этот документ ведущие деятели Московской Патриархии избегали вплоть до 1944 г. Это лишний раз показывает, в какой степени непопулярным и скомпрометированным в глазах верующих было «Завещание».

«Неполная правда», а точнее говоря, ложь этого утверждения — в том, что фактически Московская Патриархия ставится «Декларацией» не на путь строгой лояльности, а на путь духовной «симфонии» с Советским государством.

При этом «Декларация», проникнутая капитулянтским духом, содержит в себе готовность на «цезарепа-пистский» вариант «симфонии», готовность в обмен на легализацию принести в жертву государству церковную свободу. «Декларация» вызвала всеобщее возмущение в Церкви, в некоторых епархиях до 90% приходов в знак несогласия отослали ее экземпляры обратно митрополиту Сергию*.
* Несогласие с «Декларацией» стало для ГПУ—НКВД прямым поводом для арестов и ссылок духовенства.

Несостоятельность и даже банкротство новой церковной политики, направленной на легализацию Церкви ценой тяжелых компромиссов, сказались вскоре — в 1929 г. началось массовое и самое сильное гонение**, приведшее к почти полному уничтожению легальной Церкви***.
** Первая волна этого гонения была тесно связана с «коллективизацией».
*** Именно в эти годы получили наибольшее распространение нелегальные, «катакомбные» формы церковной деятельности.

К концу 30-х годов на всей территории Советского Союза у Московской Патриархии осталось лишь около ста «образцово-показательных» храмов (Москва, Ленинград, крупнейшие республиканские и областные центры). Епархии прекратили существование, на свободе осталось 4 епископа во главе с митрополитом Сергием. Было очевидно, что Московская Патриархия — в преддверии полной ликвидации.

В середине 30-х годов Сталин, захвативший к тому времени всю полноту власти, начинает постепенно, но коренным образом менять стратегию Советского государства. Ко второй мировой войне лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» превратился лишь в формальный, никем не замечаемый гриф, стоящий над названиями газет, в то время как само государство приняло имперско-националистический курс своей политики.

Вот вехи, символизирующие этот процесс:
1935 г. В Красной Армии введены звания офицера и маршала.
1936 г. Постановление ЦК партии по поводу антирелигиозной и антинациональной пьесы Демьяна Бедного «Крещение Руси» (в нем осуждается пьеса, крещение Руси признается явлением положительным, а монастыри — рассадниками просвещения).
1940г. Восстанавливается выходной день в воскресенье (ликвидируется пятидневка).
Особенно бурно активизировался этот процесс с начала второй мировой войны (сама война по аналогии с войной против Наполеона названа «Отечественной»).
3 июля 1941 г. Первые слова обращения Сталина к народу — типичное начало церковной проповеди: «Братья и сестры!»****
****Вместо обычного — «товарищи!».
7 ноября 1941 г. В юбилейном докладе Сталин произносит: «Пусть осенит вас знамя ваших великих предков». По указанию Сталина великий князь Дмитрий Донской и св. Александр Невский, Минин и князь Пожарский, Суворов и Кутузов объявляются национальными героями.
15 мая 1943 г. Распускается Коминтерн, в связи с чем выходит беспрецедентное постановление Моссовета: «Бывшую улицу Воздвиженку (в то время «имени Коминтерна» — но об этом стыдливо умалчивается. — Г.Я.) переименовать в "имени Калинина"».

Имперско-националистический курс Сталина достиг своего апофеоза после войны, в последние годы его жизни. В дни шумного празднования 800-летия Москвы напротив Моссовета устанавливается мемориальный камень, а год спустя после смерти Сталина и сам монумент основателю Москвы Юрию Долгорукому.
Лошадь великого князя своим могучим крупом загородила здание Института марксизма-ленинизма (похожее на крематорий) и сиротливо сжавшуюся фигурку Ленина перед ним.
Возникший на площади Моссовета «архитектурный ансамбль» стал прекрасным символическим памятником радикальной политической переориентации страны, совершенной Сталиным.

                                                                       *       *         *

И говорит Ему: все это дам Тебе, если падши поклонишься мне. Евангелие от Матфея 4:9.

Вторая мировая война резко меняет положение Русской Православной Церкви в государстве.

Лично приняв 22 августа (4 сентября) 1943 г. митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), Сталин разрешает им собрать Архиерейский Собор для избрания патриарха. 12 сентября он в составе 3 митрополитов, 11 архиепископов, 5 епископов избирает митрополита Сергия патриархом.

Одновременно по всей стране в централизованном порядке происходит открытие тысяч православных храмов. Создается Совет по делам Русской Православной Церкви, уполномоченным которого даны чрезвычайные права по содействию этому процессу.

Оставшиеся на свободе епископы (в большинстве исполняющие функции настоятелей уцелевших храмов) срочно назначаются на вновь образованные кафедры. Из заключения и ссылок выпускаются епископы — сторонники курса митрополита Сергия (признающие его законным главой) и тоже сразу получают назначения на епархиальные кафедры. Священнослужителей, оставшихся на свободе и трудоустроенных, приглашают вновь вернуться в открывшиеся храмы. Находящиеся в действующей армии бывшие священнослужители демобилизовываются при согласии вернуться к церковной службе. Обновленческий епископат и клир, быстро учуяв новую конъюнктуру, устремился с покаянием в Патриархию.

    Чем же вызвано столь резкое изменение отношения Сталина к Церкви?
    Мы усматриваем следующие основные причины этого поворота:

1. С началом войны немецкие оккупационные власти после захвата новых территорий не препятствовали открытию на них православных храмов, чем вызвали определенные симпатии местного населения. Этот факт вынудил Сталина пойти также на открытие храмов в пропагандистско-политических целях.
2. Учитывая религиозный подъем русского народа во время войны и понимая, что он будет способствовать победе над врагом, Сталин решил «канализировать» в нужном направлении религиозные чувства верующих с помощью «карманной» Московской Патриархии*.
* «Обновленцы», полностью себя скомпрометировавшие в глазах верующего народа, для этого дела не годились.
3. В процессе перехода от политики интернациональной к политике национально-шовинистической Церкви, по замыслу Сталина, была отведена роль катализатора и цементирующего компонента**.
**3десь также кроется причина отвержения Сталиным церковной организации, возглавляемой А. Введенским: «обновленцы» были «интернационалистичны» и «революционны», тогда как более консервативная Московская Патриархия казалась носительницей национальных традиций.
4. Сталин, по-видимому, ощущал неудовлетворенность от «пресных» словословий его личности партикулярными партаппаратчиками и советско-государственными чиновниками. Для полноценного прославления «некоронованному императору» не хватало «кадильного фимиама» той самой Православной Церкви, которая в течение 16 веков давала Божественную Санкцию, сакральное помазание православным императорам — сначала византийским, а затем и Российским; не хватало Церкви, которая и его, Сталина, прославлению дала бы авторитетную санкцию хотя бы символически и в форме духовно-нравственной поддержки.

Если перед второй мировой войной Русская Православная Церковь пребывала в преддверии полной ликвидации, то начало войны и следующая затем быстрая и неожиданная смена «высочайшего» гнева на милость явились для митрополита Сергия и горстки его окружения «манной небесной».

Восточное православие всегда было склонно к фатализму, пассивности, историософскому монофизитству, православное сознание часто поддавалось искусительной склонности: все происходящее в мире и в истории, как доброе, так и злое, воспринимать «совершающимся по воле Божией», «по Божьему всеблагому желанию», подменяя при этом понятие Божьего попущения понятием Божьего соизволения.

Примечательно, например, что «Завещание» Патриарха Тихона от 25 марта (7 апреля) 1925 г. начиналось следующим утверждением:
«В годы великой гражданской разрухи по воле Божией, без которой в мире ничего не совершается, во главе Русского государства стала Советская власть...»

В «Декларации» от 16(29) июля 1927 г. заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий и временный при нем Синод писали:
«Утверждение Советской власти многим представлялось каким-то недоразумением, случайным и потому недолговечным. Забывали люди, что случайности для христианина нет и что в совершающемся у нас, как везде и всегда, действует та же десница Божия, неуклонно ведущая каждый народ к предназначенной ему цели...»

Как мы видим, уже эти два основополагающих документа предполагают, что Советская власть установилась в России по воле Божией, премудро ведущей русский народ к предназначенной ему цели. С началом войны и последующим церковным «ренессансом» ощущение чудного промыслительного действия Божьего в историческом процессе, совершающемся в России, у руководства Московской Патриархии заметно усиливается. Божественным орудием в этом процессе становится, по их выражению «мудрый, Богопоставленный» (24), «Богом данный Верховный Вождь» (25).

В послевоенные годы страна все более теряет признаки социалистического государства, перенимая худшие черты российской империи, гениально высмеянные М.Б. Салтыковым-Щедриным.

Партия, духовно раздавленная в 1937—1938 гг., превращается в рудиментарный придаток государственного аппарата. Главной опорой власти окончательно становится НКВД, развивается кастовость, чинопочитание, вся страна одевается в чиновничьи мундиры (от связистов до шахтеров и лесников)*.
* Современники могут вспомнить немало характерных примеров: так, на железнодорожных станциях можно было увидеть прямо-таки перенесенного из царского времени живого жандарма при лампасах и аксельбантах.

На руководство Патриархии, занявшее выделенное для него видное место в государственной «пирамиде», «сыплются» щедрые милости. Официальная резиденция — в Чистом переулке, полуофициальная — усадьба в Переделкине, частные шикарные дачи, персональные правительственные автомобили, а для иногородних поездок патриарха даже выделяется специальный салон-вагон. Питание из кремлевского распределителя, возможность телефонного разговора лично со Сталиным. Широкое материальное благополучие. Правительственные награды, ордена, медали (например, патриарх Алексий — кавалер трех орденов Трудового Красного Знамени).

Личные встречи со Сталиным производят на церковное руководство неотразимое впечатление. У митрополита Сергия (Страгородского) они «с особой силой вызывают чувство самой искренней любви... и преданности» (26).

На молебне по случаю 70-летия Сталина патриарх Алексий говорит:
«Всякий, кто лично знаком с нашим Вождем, поражается обаянием его личности; он покоряет собеседника своим внимательным отношением ко всякому делу; ласковостью; своей необыкновенной осведомленностью во всяком деле; силой и мудростью слова; быстрым и благоприятным решением каждого представленного ему дела и вопроса (27).

А вот впечатление митрополита Николая (Ярушевича) от встречи со Сталиным 10 апреля 1945 г.:
«Мы были приглашены в приемный зал и как только увидели Иосифа Виссарионовича, просто и сердечно с улыбкой приветствовавшего нас, мы, как и при первом приеме у нашего великого Вождя, сразу почувствовали себя во власти этой обаятельной и теплой простоты обращения, за которой скрывается подлинное величие носителя этой внешней простоты... Рядом с Иосифом Виссарионовичем стоял Вячеслав Михайлович с такой же приветливой улыбкой. Полные счастья видеть лицом к лицу того, одно имя которого с любовью произносится не только во всех уголках нашей страны, но и во всех свободолюбивых и миролюбивых странах, мы высказывали Иосифу Виссарионовичу нашу благодарность и на память преподнесли специально изготовленный кубок высокой художественной работы. По приглашению Иосифа Виссарионовича мы сели, и потекла беседа в атмосфере такой же сердечности и простоты, с какими мы были встречены...

Беседа была совершенно непринужденной беседой отца с детьми*.
*Как будто провидя это признание иерарха Церкви, Иисус Христос предостерег: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах» (Евангелие от Матфея. 23:9).

Охваченные радостным волнением от присутствия на приеме у величайшего из людей современной нам эпохи, гениального вождя многомиллионного государства, мы не замечали, как бежали минуты нашей беседы...
Таким же сердечным, как и встреча, было наше прощание с Иосифом Виссарионовичем и Вячеславом Михайловичем.
Эта встреча и беседа, конечно, незабываемы. Они вдохновляют на любые труды и жертвы для нашего народа, во благо нашей родины, во главе которой стоит, счастье которой кует, славу которой высоко подымает над всем миром наш родной, наш великий Сталин» (28).

Есть серьезные основания предполагать, что в послевоенный период у руководства Московской Патриархии было предчувствие великих грядущих перемен. Патриарх Алексий и его ближайшее окружение, по-видимому, ожидали скорого наступления момента, когда Сталин —
«Новый Константин» — распустит или полностью переформирует компартию, провозгласит страну панславянской православной империей и, испросив у Московского патриарха венчания на Царство, введет православие официальной государственной религией. Тогда наступит в стране подлинное «торжество православия».

Сталин называется уже не просто «Богопоставленный и Богом данный», он — не слепое орудие в руках Божьих, он — избранник Божий, «которого Промысел Божий избрал и поставил вести наше Отечество по пути благоденствия и славы...» (29).

«Бог возглавил ее (страну — Г.Я.) избранным им гениальным Вождем Иосифом Виссарионовичем Сталиным, который и до сего времени вел нашу Родину и приведет в будущем к невиданной славе» (30).

Вот каким неожиданным путем восторжествует на Руси гениальная идея «Москва — третий Рим» инока псковского Елеазарова монастыря Филофея! Вот через какой страшный «очистительный огонь» должны были, оказывается, пройти «новый Константиновград!» и Россия! Но во всей силе и красе, могуществе и славе уже восстает она из пепла птицей Фениксом!

Наступает 800-летний юбилей Москвы, празднуют его пышно. В эти дни столица, безвкусно декорированная, выглядела ярмарочно-балаганной. Временно сооруженные дощатые эстрады на главных площадях принимали певцов и музыкантов, танцоров и акробатов, развлекающих своим искусством москвичей. Когда же наступали вечера, толпы горожан высыпали на ярко иллюминированные улицы участвовать в народных гуляниях, смотреть на фейерверк и салют. Над городом с помощью аэростатов парило огромное изображение, подсвечиваемое с земли прожекторами. Снизу пораженным зрителям казалось, будто само облако небесное принимало всем дорогие черты Великого Вождя.

В «Патриаршем послании по случаю церковного (? — Г.Я.) празднования 800-летия Москвы», в эти дни читаемом с церковных амвонов, писалось следующее:
«Светло паче многих нынешних воспоминание — ибо, вспоминая пройденный Москвою долгий 800-летний путь, мы вспоминаем тем самым древние и новые милости Божий и те бесчисленные небесные благословления, какие почили на Великом Граде за все долгое время его бытия. И, вспоминая, мы утверждаемся в веровании, что Господь хранил и хранит Град, что не напрасен был труд создавших его и не бесплоден подвиг стерегущих (т.е. Сталина. — Г.Я.) его (Псалом 126:1). ...И над нынешней современной нам Москвой, мы веруем, несомненно, веет то же древнее благословение, которое изначала почивало на ней».

Далее в послании связываются с Москвой и вовсе мессианские чаяния:
«Москва и теперь осуществляет свое призвание — не только во время брани, но и среди мира побеждать и низлагать вражеские поползновения и самый дух вражды и тревоги, который с давних пор привык колебать мир народов».

Патриарх Алексий сообщает также, что церковное празднование 800-летия:
«Мы ознаменовываем благодарением Богу за древние молитвы Его, явленные Граду (с большой буквы — Г.Я.) нашему, и усердной всецерковной всероссийской молитвой "о державе, победе, мире, здравии и спасении" всех верных чад Российской Православной Церкви, всех доблестных руководителей нашей страны, во главе с нашим Великим мудрым Вождем, твердо ведущим нашу Родину по издревле священному пути мощи, величия и славы».

В конце послания, призывая особое Божие благословение, патриарх Алексий пишет:
«Да будет же, как всегда, неизменно сильно и действенно Его благословение; и да прибавит милость Свою на ны Господь и да сохранит Великий Град Москву и все грады страны нашей. Своею преизбыточествующею благодатью во веки. Аминь» (31).

В эти дни священник М. Зернов, впоследствии архиепископ Киприан, пищет в статье о Москве следующее:
«Москва же, восьмисотлетняя древняя Москва, в то же время вечно и молодая и прекрасная, еще более могучая, по-прежнему сияет золотом кремлевских куполов и слава ее все громче и громче в мире, превосходя славу славнейших городов всех времен и народов... Веруем... ты будешь до конца времен великой твердыней веры, правды и свободы!» (32)

А вот какой мессианский гимн столице воспевает в эти юбилейные дни в статье «Москва» протоиерей Н.А. Харьюзов:
«Я хочу отметить одну особенность нашей столицы. Как мифический Феникс, она несколько раз возрождалась из пепла, делалась еще краше и величественнее. Древнейшие столицы других государств (Париж, Лондон, Вена и др.) не испытывали всего того, что испытала за свою 800-летнюю давность Москва.
Их развитие было постепенным, эволюционным, развитие же Москвы происходило скачкообразно.
И эта историческая особенность Москвы наложила соответствующий отпечаток и на людей нашей Родины. Сколько раз думалось, что наш народ был на краю гибели, но всегда после тяжелых испытаний он становился сильнее, упорнее, крепче... И очищенный в огне пережитого наш народ и его столица — Москва вновь сияли славой и великолепием на удивление всему миру...
Москва не только наше прошлое и настоящее, она — и наше будущее.
Сейчас Москва является центром социальной жизни человечества, центром, объединяющим все прогрессивные и демократические элементы. И в религиозной жизни Москва не есть центр аристократически деспотического католицизма, а также и анархического протестантизма. Москва — центр чистого православия, отвергающего ту и другую крайность.
Не у одних нас — русских людей — мысль о Москве будит самые лучшие воспоминания о родной стране, но и у народов братских республик, у всех славян, у всех свободолюбивых народов мысль о Москве вызывает самые лучшие, светлые надежды на будущее...
Москва — маяк, маяк не для одних нас, православных, но и для тех, кто ищет подлинной, незавуалированной гражданской национальной и религиозной свободы.
Москва — маяк для нашего века, маяк для всего тудящегося человечества, для всех, кто ищет религиозной и социальной правды. Дай Бог, чтобы «город чудный, город древний — наша матушка Москва» еще долгие, долгие годы, до скончания веков стояла как несокрушимый магнитный утес, притягивая к себе всех, кто борется за свою гражданскую, национальную и религиозную свободу, кто является сыном и дочерью Святой Православной Церкви» (33).

«"Третий Рим" — новое, возрожденное Московское «царство» становится новым мировым центром православия. Сюда, как «старшей сестре», Московской Патриархии наносят визиты не только усилившиеся благодаря Москве церкви Польши, Чехословакии, Албании, а также других стран Восточной Европы: Румынии, Болгарии и Сербии, но, как и в средние века, желанными гостями в Советской Руси стали и восточные высшие иерархии.

И, как правильно отметил в проповеди в Московском Богоявленском кафедральном соборе Сергий, Епископ Ростовский и Таганрогский, 4 февраля 1948 г.:
«Русская Церковь достигла своего расцвета при патриаршем управлении. Иерархии Востока не раз искали моральной поддержки, братской помощи (поддержки материальной. — Г.Я.) и религиозного вдохновения у Московской Патриархии... И снова, как встарь, славянские страны с упованием взирают на Русскую Православную Церковь как на свою старшую сестру, как на покровительницу» (34).

Гости-паломники, как и сама Московская Патриархия, восторгаются «Третьим Римом», и в их речах также звучат связанные с Москвой мессианские чаяния:
«На Православной Руси всегда сияла и теперь сияет неугасимая лампада... и мы, православные, живущие на Востоке, твердо верим и знаем... что русский народ, сплотившись вокруг своих вождей и под верховным водительством мудрого и любимого Иосифа Виссарионовича Сталина, достиг и достигнет небывалого еще в мировой истории могущества и расцвета» (35).

Тот же митрополит Илия Карам свидетельствовал 23 ноября 1947 года в Елоховском соборе:
«Я много знал о великом русском народе и его Церкви и теперь лично убедился, что русская Православная Церковь является величайшей Церковью Православия... Господь Бог благославляет русский народ так же, как когда-то благословил Авраама. Русский народ является как бы народом Святой Земли, и землю русскую можно сравнить со Святой Палестинской землей» (36).

   Вот отзыв эконома протоиерея Дмитрия Коконеша, члена делегации Албанской церкви, посетившей Москву в 1948 г.:
«Наша поездка убедила нас в том, что Русская Православная Церковь есть и будет, как и была, источником Православной веры во всем мире».

   А вот выдержка из восторженного отзыва и заверений в преданности Антиохийского патриарха Александра III:
«Я был рад узнать о планах преобразования природы, о грандиозных лесопарках, производимых в згой стране, и о каналах, призванных дать жизнь пустыням. Я с восхищением рассматривал в Москве оживленные улицы, заполненные веселыми, прекрасно одетыми людьми, московский метрополитен, высотные здания*, строящиеся в столице СССР...
Антиохийская церковь всегда была предана русской церкви, носительнице идей мира, и эту преданность она сохранит и в дальнейшем. Она всегда будет достойна любви русской церкви и русского народа, который является гарантией мира и дружбы между народами».ы и ныне видим в величии России надежную гарантию счастливой будущности всего Православия и славянских народов, гарантию мира, и правды, и свободы всего человечества» (42).
*Напомним, что «великие стройки коммунизма», высотные здания в столице и т.д. возводились рабским трудом армии заключенных.

Возвеличивание «Третьего Рима» происходит одновременно с принижением «Рима Второго» — Константинопольского престола, с появлением открытого недружелюбия к нему. Канонист — «адвокат» Московской Патриархии профессор Троицкий — после тщательного канонического анализа делал вывод:
«Отсюда следует, что с титулом "вселенский" в применении к Константинопольскому Патриарху можно было мириться, только пока действовала "икумени" — Византийская империя, а после того, как она прекратила существование, титул этот потерял всякое основание и свидетельствует лишь о папистских тенденциях его носителя» (43).

Резкое отрицательное отношение у Московской Патриархии вызывает Запад, протестантизм, в особенности — «Рим Первый» — Ватикан, Папа, католики. Вот, например, что писал на страницах «Журнала Московской Патриархии» священник М. Зернов:
«Став во главе мировой реакции, тесно связав себя со всеми видами фашизма, Ватикан все дальше и дальше отталкивает от себя честных и искренних христиан, которые никогда не согласятся быть вместе с поджигателями войны, пытающимися толкнуть человечество к новой катастрофе... Надо думать, что верующие массы католиков заставят Ватикан избрать другую дорогу и перестать быть очагом развращения христианской нравственности. Надо думать, что они заставят Римского Папу вспомнить, что он в первую очередь — епископ христианской церкви и лишь во вторую — глава ультрамикроскопического государства» (44).

Отношение к Ватикану Московской Патриархии становится ясным лишь при одном перечислении названий статей в «Журнале Московской Патриархии» тех лет, посвященных «Риму Первому»:
«К вопросу об интригах Ватикана против вселенского Православия» (1948, № 8); «Великое падение» (сотрудничество с итальянскими фашистами) (1948, № 9); «Акт «милосердия» папы» (благословение гитлеровского военного преступника обергруппенфюрера Поля) (1951, №6); «Неподкупный обличитель Ватикана» (Протопресвитер Гавриил Костельник) (1951, №9) и т.п.

Враждебное отношение Москвы к первому и второму Римам поддерживают многие православные иерархи, гости Русской Православной Церкви:
«Во время своей недавней поездки в Грецию я убедился в том, что Православная Церковь в этой стране, получающей ежегодные подачки от американцев, не выступает за дело мира (сам он от американцев не получал, получал от русских. — Г.Я.).
Я убежден, что лично вселенский патриарх Афиногор желает мира, но он никогда об этом не скажет, так как он получил патриарший престол при помощи американских правящих кругов. Он не выступит и против Ватикана, одного из инициаторов новой войны, ибо его «друг» Трумэн является «другом» папы Пия XII» (45).

Свое отрицательное отношение к католичеству и протестантизму авторитетно засвидетельствовали православные высшие иерархи, участники Совещания Глав и Представителей в Москве в 1948 г. В специальном послании они обращались:
«Мир переживает бурное время ярко проявляющегося непримиримого различия между католическим и рационалистически-протестантским Западом и Православным Востоком...

На нас, служителей Православной Церкви, производит жуткое впечатление тот факт, что поджигателями новой войны являются чада христианского католического и протестантского мира. Мы глубоко скорбим, что вместо голоса мира и христианской любви из крепости католицизма — Ватикана и из гнезда протестантизма—Америки мы слышим благословение новой войне и хвалебные гимны атомным бомбам и подобным изобретениям, предназначенным для уничтожения человеческой жизни. Все христиане, без различия наций и вероисповедания, не могут не заклеймить за это политику Ватикана.

Мы горячо молим Пастыреначальника, Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Он просветил светом Своего божественного учения католическую иерархию и помог бы осознать... пучину (ее — Г.Я.) греховного падения» (46).

Но самым сильным проявлением вражды к католической церкви явился насильственный отрыв «униатов» Греко-Католической Церкви от Рима и присоединение их к Московской Патриархии, официально объявленное на так называемом «Соборе» трех епархий во Львове в 1946 г.

Собор проводился официально под идеологическим руководством протопресвитера Г. Костельника, давнего врага Рима, неофициально — под организационным руководством МГБ. За исключением протопресвитера Г. Костельника и нескольких его единомышленников, добровольных участников «Собора», остальные «действующие лица» подбирались при помощи следующей ускоренной процедуры (по-видимому, торопил сам Сталин): уцелевшее к тому времени духовенство и церковный актив из мирян доставлялись в местные органы МГБ, где предлагался немедленный выбор: написать заявление о «воссоединении» по заготовленному образцу и тогда быть отпущенным на свободу, либо, в случае отказа, перейти на положение арестованного и быть брошенным на следственный конвейер МГБ. Из контингента заявивших о воссоединении сформировалась основная масса участников «Собора».

И наконец, необходимо отметить, что в последние годы жизни Сталина в связи с так называемой кампанией «борьбы за мир» из уст церковных руководителей вовсе кощунственно зазвучали слова мессианских чаяний, уже прямо привязываемых к личности Сталина:
«Церковь учит, что благословенного мира, прочного благополучия и истинного спокойствия для труда можно достигнуть не иначе, как путем правды; что с делами правды народов незримым, но действенным союзом связаны дела Правды Божией и что, таким образом, с Правдой Божией связано и стремление современных миролюбивых народов жить в мире и справедливости. Мы счастливы, что эту правду осуществляет наш народ под твердым водительством всем миром признанного Вождя и вдохновителя миролюбивых народов Иосифа Виссарионовича Сталина...»

Далее патриарх Алексий говорит о той крепкой связи, которая существует у него (народа — Г.Я.) со своим Вождем, великим поборником правды Иосифом Виссарионовичем Сталиным.

Плодом этой правды является мир, о чем свидетельствует и слово Божие устами древнего пророка:
«Делом правды будет мир и плодом правосудия спокойствие и безопасность во веки» (47) .

А вот на создание каких кощунственных образов был направлен дар витийства «Златоуста» Московской Патриархии — митрополита Николая (Ярушевича) на конференции всех Церквей и религиозных объединений в СССР в 1952 г.:
«Неприступной цитаделью мира возносится Советский Союз над мутными волнами взбаламученного океана. Наша цитадель выше Монбланов и Эверестов.
На сторожевой башне ее бессменно стоит первый человек мира. Зорки очи его, крепка рука, указывающая людям дорогу жизни, мерно бьется его всеобъемлющее сердце, вобравшее в себя всю боль страждущих*, исполненное спокойного, но неутомимого гнева к мучителям и великой любви к людям. Он не даст обречь на новые муки человечество, им недавно спасенное... Слава великому Сталину!»
* Сравните: «Приидите ко мне все труждающиеся и обретенные и Я успокою вас» (Евангелие от Матфея. 11:28).

Духовную атмосферу этих религиозно-миротворческих «радений» точно передает Шаповалова, корреспондент «Журнала Московской Патриархии», присутствовавшая на одном из них:
«Православное духовенство было размещено в первом ряду, справа от трибуны.
Далее в самых крайних рядах зала виден был сверкающий алмазами маленький крест на клобуке Святейшего Патриарха Алексия.
А над всем высоким собранием простиралось красное полотнище с призывом, который принадлежит Великому Сталину: "Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира".
Имя великого созидателя мира во всем мире — Сталина повторялось всеми выступавшими ораторами на третьей всесоюзной конференции сторонников мира, как советскими, так и иностранными. Имя это действительно стало тождественным слову "мир"» (49).

Когда появилось официальное сообщение о болезни Сталина, 4 марта 1953 г. патриарх Алексий направил всем Епархиальным Архиереям телеграммы следующего содержания:
«Правительственное сообщение о неожиданной тяжкой болезни, постигшей Иосифа Виссарионовича Сталина, глубокой скорбью отозвалось в сердцах всех русских людей. Наш долг, долг всех верующих прежде всего обратиться с молитвой к Богу об исцелении дорогого для всех нас болящего. Благославляю во всех храмах всех епархий совершить молебствия о здравии Иосифа Виссарионовича...» (50)

Но несмотря на благословение патриарха, во всех храмах всех епархий не успели помолиться о здравии «тяжелобольного раба Божьего Иосифа» — ибо уже 5 марта страна услышала ошеломляющую весть о смерти Сталина.

Смерть Сталина повергла Московскую Патриархию в глубокую искренную скорбь.
Патриарх Алексий направляет соболезнование в Совет Министров СССР:
«От лица Русской Православной Церкви и своего выражаю самое глубокое и искреннее соболезнование по случаю кончины незабвенного Иосифа Виссарионовича Сталина, великого строителя народного счастья.
Кончина его является тяжелым горем для нашего Отечества и всех народов, населяющих его.
Его кончину с глубокой скорбью переживает вся Русская Православная Церковь, которая никогда не забудет его благожелательного отношения к нуждам церковным. Светлая память о нем будет неизгладимо жить в сердцах наших.
С особым чувством непрестающей любви Церковь наша возглашает ему вечную память.
6 марта 1953 г. Алексий, Патриарх Московский и всея Руси» (51).

«8 марта с.г. (1953— Г.Я.) делегация от Русской Православной Церкви, в составе митрополита Крутицкого и Коломенского Николая, архиепископа Иркутского и Читинского Палладия, архиепископа Одесского и Херсонского Никона, протопресвитера Н.Ф. Колчицкого и сотрудника Московской Патриархии С.И. Филиппова возложила венок ко гробу почившего Председателя Совета Министров СССР Иосифа Виссарионовича Сталина.
После возложения венка митрополит Николай, архиепископ Никон и протопресвитер Н.Ф. Колчицкий стояли в почетном карауле у гроба».

«9 марта с.г. (1953 г. — Г.Я.) — в патриаршем Богоявленском Соборе Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием была совершена панихида по скончавшемуся Председателю Совета Министров СССР Генералиссимусу И.В. Сталину» (53).

Из неофициальных источников стало известно, что в Совете по делам Русской Православной Церкви Карпов, тогдашний председатель Совета, и его помощники долго не могли решить, какова должна быть формула возглашения имени умершего. Остановились на такой: «Генералиссимуса Иосифа» (Обычная — «Раба Божьего» — казалась унизительной для Великого Вождя.

Прошло более 20 лет со смерти Сталина.

В нынешнем году умер оставшийся в живых архиерей, подписавший «Почетный Адрес» Русской Православной Церкви семидесятилетнему Сталину — митрополит Орловский Палладий (Шерственников), удостоившийся также стоять в почетном карауле у его гроба.

Нелегко судить тех архиереев, против своих убеждений подписавших «Почетный Адрес», тех архипастырей и пастырей, которым было поручено против воли прославлять Генералиссимуса, тех авторов, которым были заказаны панегирики для страниц церковных изданий: ведь отказаться от предложенного в то время означало идти на крест. Но вызывает удивление, что за все прошедшие годы ни Московская Патриархия, ни кто-либо из принимавших участие в восхвалении Сталина, никто, хотя бы в индивидуальном порядке, так и не принес в этом церковного публичного покаяния.

Не вызывает сомнения — если бы со стороны церковного руководства была проявлена даже слабая инициатива, то тогдашний руководитель правительства Н.С. Хрущев (ненавидевший Сталина) охотно пошел бы навстречу. И пусть хотя бы тогда, вслед «партийному раскаянию» XX и XXII съездов, принесла бы покаяние и Московская Патриархия. Что же касается историософского «прельщения» патриарха Алексия и его ближайших единомышленников, узревших в Сталине «Нового Константина», а в Москве чаемое воплощение идей «Москва — Третий Рим», то вслед за обольщением последовал жесткий удар о реальную действительность.

Со смертью Сталина погасли манящие горизонты, рассеялись сладостные иллюзии.

Патриарх Алексий продолжал возглавлять Русскую Православную Церковь и в то время, когда сменивший «Богоизбранного Вождя» «кукурузный шут» в старании построить к 70 — 80-м годам в СССР коммунизм закрыл к 1965 г. свыше 10 000 — больше половины — действующих православных храмов.

Прошло свыше 20 лет, как Сталина больше нет, почти не осталось в живых церковных деятелей, прославлявших его. «Культ личности Сталина» уже историческое прошлое, стоило ли его ворошить?

Стоило ли поднимать печальные, перевернутые страницы церковной истории? Стоило ли, когда даже при легком касании этого прошлого поражает гротескность и карикатурность и самого «культа личности» и глубокая унизительность «шутовской» роли при кровавом тиране, сыгранной Московской Патриархией?
Стоит ли заглядывать в эту бездну духовно-нравственного падения, невиданную во всей прошедшей церковной истории?

Мы отвечаем с полной уверенностью: не только стоит, но совершенно необходимо.

Необходимо, потому что без этого с риз Московской Патриархии не может быть смыто самое позорное пятно, а пока этого не произойдет, духовное возрождение Русской Церкви немыслимо.

Необходимо, потому что, несмотря на полное равнодушие к этой проблеме, у иерархов Русской Церкви и даже симпатии к Сталину у некоторых из них, участие Русской Церкви в прославлении Сталина — незажитая рана на совести многих христиан России.

   Например, митрополит Пимен (ныне патриарх) «бросает камень» в Светлану Аллилуеву, дочь Сталина, за очень мягкие, по существу, Сталина даже обеляющие, но реалистические страницы. Для митрополита Пимена Аллилуева - «обнажающая наготу отца своего» ("и нашего!" — слышится подтекст у митрополита Пимена. "Отец наш родной — праведный Ной!"). (Интервью митрополита Пимена Виктору Луи. Известия, 1 июля 1967г.).

Особенно уязвлена позорным прошлым молодежь, в последние годы в поисках истины обретшая Церковь сквозь непроходимые завалы лжи, обмана, клеветы.

Необходимо, потому что нераскаянный, неизжитый грех, по учению святых Отцов, — корень греха еще более тяжкого.

Хотя нет в живых не только Сталина, но умер и последний великий тиран нашего времени Мао, все же нет гарантий, что вскоре не появится новый деспот, ужасней Гитлера, Сталина, Мао, — духовные, исторические, политико-социальные предпосылки этого в современном человечестве не изжиты.На днях вновь зазвучали зловещие фразы из словаря «культа личности», обращенные уже к нынешнему политическому руководителю нашей страны Брежневу Л.И.: «За это время ты, как никто, так высоко поднял величие нашей Родины и ее народов и так мудро изменил развитие мира... Весь твой жизненный путь, твоя мудрость и талант дали тебе собрать и впитать в себя такие драгоценные качества партийного и государственного деятеля, которые присущи только великому человеку нашего времени, вождю нашей партии и всех народов нашей Отчизны». (Вручение награды тов. А.П. Кириленко. Известия, 14 октября 1976.) Пока эти слова произносит один из руководителей советских коммунистов, но не есть ли это выступление сигнал для других? Не польются ли завтра подобные славословия из уст многих, в том числе церковных руководящих деятелей? И наконец, церковное покаяние и осуждение служения Московской Патриархии «культу личности Сталина» необходимы потому, что Церковь получила грозное предупреждение от Самого Иисуса Христа о явлении в конце истории «человека греха», «сына погибели» (Второе послание к Фессеянам 2:3) — антихриста и его предтеч, одним из которых и был Сталин.

Источники

1. См. «Приветственный адрес от духовенства и мирян Русской Православной Церкви Вождю народов СССР
             Генералиссимусу И.В. Сталину». Журнал Московской Патоиархии, 1949, № 12, Приложение.
2. Известия, 21 мая 1944.
3. вождь — с заглавной буквы. Известия, 24 октября 1944.
4. Журнал Московской Патриархии, 1947, № 7, с. 21.
5. Алексий, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи. 1948, т. 1, 206.
6. Известия, 12 мая 1945.
7. Великий — с заглавной буквы. Известия, 24 августа 1946.
8. Алексий, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи. Т.1, с. 203.
9. Журнал Московской Патриархии, 1947, № 10, с. 1.
10. Там же, 1953, №3, с. 8.
11. Известия, 10 марта 1953.
12. Там же, 24 октября 1944.
13. Журнал Московской Патриархии, 1949, № 12, с. 3.
14. А л е к с и й, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи, т. 1, с. 199.
15. Известия, 12 мая 1945.
16. Архиепископ Крымский и Симферопольский Лука. «Слово в день 70-летия И.В. Сталина», 21 декабря
       1949 г. Среда, 27 неделя. Цит. по рукописи М. Поповского «Жизнь и житие Луки Войно-Ясенецкого,
       епископа и хирурга».
17. Журнал Московской Патриархии, 1946, № 10, с. 57 — 58.
18. Там же, 1950, №1, с. 11 — 13.
19. Правда, 4 июля 1923.
20. Литературная газета, 6 мая 1952.
21. Известия, 21 марта 1952.
22. Епископ Феофан. Толкование второго послания св. Ал. Павла Коринфянам. М., 1894, с. 222.
23. Там же, с. 223.
24. Известия, 21 мая 1944.
25. Там же, 24 октября 1944.
26. А л е к с и й, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи, т.1, с. 90.
27. Там же, т. II, с. 173.
28. Журнал Московской Патриархии, 1945, № 5, с. 25 — 26.
29. А л е к с и и, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи, т. I, с. 206.
30. Известия, 12 мая 1945 г.
31. Алексий, патриарх Московский и всея Руси. Слова и речи, т. I, с. 201 — 203.
32. "Журнал Московской Патриархии, 1947, № 10, с. 12.
33. Там же, № 1, с. 25 — 26.
34. Там же, 1948, № 3, с. 6.
З5. Там же ,1947, № 12. Речь митрополита Ливанского Илии Карама.
36. Там же, 1948, №1, с. 53.
З7. Там же, 1948, №2, с. 7.
38. Известия, 25 августа 1951.
39. Выражение протоиерея Г. Разумовского (Журнал Московской Патриархии, 1949 №3, с. 35).
40. Из речи митрополита Софийского Стефана, экзарха Болгарского (там же, 1948, №8, с. 17).
41. Там же, с. 33.
42. Сербский патриарх Гавриил, с. 48.
43. Журнал Московской Патриархии, 1947, № 12, с. 35.
44. Там же, 1947, №8, с. 34.
45 Заявление в Москве патриарха Антиохийского Александра Ш (Журнал Московской Патриархии,
     1951, № 9, с. 4).
46. Журнал Московской Патриархии, 1948, специальный номер, с. 31.
47. Там же, 1951, № 12, с. 4 - 7.
48. «Конференция всех Церквей и религиозных объединений в СССР», изд. Московская
        Патриархия, 1952, с.89.
49. Журнал Московской Патриархии, 1952, № 1, с. 28.
50. Там же, 1963, №3, с. 8.
51. Известия, 10 марта 1953.
52. Журнал Московской Патриархии, 1953, № 3, с. 9.