VI. ПОВЕСТВОВАНИЕ ОБ ОСТАЛЬНЫХ  ЭСХАТОЛОГИЧЕСКИХ 
ВРАГАХ И О НОВОМ  ТВОРЕНИИ  (19:11 - 21:8)

Чтобы этот раздел не распался на мелкие клочки-отрывки, следует рассматривать его как состоящий из трех подразделов (126):

X. Победа Царя Царствующих над зверем, лжепророком и царями земными (19:11-21).
Y. Победа над Сатаной и кульминация тысячелетнего царства (20:1-10).
Z. Cyд, исходящий от престола, с победой над Смертью и Адом и пришествием Нового Иерусалима (20:11 - 21:8).

Кратко темы этих подразделов можно обозначить как "Армагеддон" (Х ср.:16:13 - 14:16), "Тысячелетнее Царство" (Y) и Последний (Страшный) Суд (Z).

Распознать подразделы можно по персонажам и мотивам в каждом из них. В первом (X) есть всадник(-и) и враждующие между собой сражающиеся армии (19:11а, 14, 18, 19, 21), меч (19:15, 21), христологические имена у всадника на белом коне (19:11, 13, 16) и битва со зверем, с лжепророком и с царями земными (19:19-20). Во втором  (Y)  (и только там) появляются мотивы "тысячелетия" (20: 2-3, 4, 5, 6, 7) и "первого воскресения" (19: 5-6) . В третьем ( Z ) же появляется Сидящий на престоле (20:11, 21:5, ср. 20:12 и 21), а также мотивы нового неба и новой земли (особенно  в 21:1, 5),
конца Смерти и Гробу (20:13,14; 21:4), воздаяния по делам (20:12,13) и по благодатному наследию (21: 6-7b). Все это в соотнесении с темой жизни и по контрасту со второй смертью (20:12, 15; 21:6,8).

Эти три подраздела сложно переплетаются друг с другом. Вот некоторые из параметров, по которым они переплетаются: (127)

В  X и  Y  это схватка с силами лжи и победа над ними (19: 20; 20:3-8);
В Y и Z это образ престола, связанный с темой воскресения (20:4-6; 20:12);
В Х и Z это эпитеты "верный и истинный" (19:11а; 21: 5 b) и белый цвет (19:11,14; 20:11).

Общая всем этим трем подразделам тема – это прямые слова о суде (19:11; 20:4; 20:12-13), а также упоминание (в Откровении только здесь) об огненном озере и/или второй смерти, сводящейся именно к этому наказанию (19:20b; 20:6-10; 20:14-15 и 21:8). К стиху 21:8 постепенно выявляются следующие элементы второй смерти,
приводящие к ее определению: озеро, горение, сера, огонь, вторая смерть. Как было указано выше, над главными эсхатологическими врагами, оставшимися после падения Вавилона, расправа учиняется в порядке, обратном порядку их появления в Откровении. Сначала устраняются звери и лжепророк (Х,  т. е. 19:20, сравни 13:1-8) ,
затем прекращается деятельность Сатаны  (20:3,10, сравни 12:3-18 и, возможно, 11:7 и 9:11), а затем та же участь постигает Смерть и Гроб (Z,  20:13-14). По ходу дела людей, бывших эсхатологическими врагами Бога, тоже постигает Его суд. Это цари
богопротивного воинства со своими присными (Х, 19: 21), народная толпа по имени Гог и Магог  (Y, 20:8-9b) и безнравственные индивиды (Z, 20:15; 21:8), причем первые как прельщенные, а последние (безнравственные) – как полностью ответственные за свои грехи.

Комментарию на каждый из этих трех подразделов будет предшествовать более подробный  его план, который в сочетании с комментарием поможет выявить внутреннюю согласованность каждого из подразделов.

19:11-13   X. Победа Царя Царствующих над зверем, лжепророком и царями земными.
                   А. Всадник Верный и Истинный, готовый к битве.
19:11-16    а. Слово Божие как Воинственный Судия.
19:14          b. Сопровождающее Его небесное воинство.
19:15-16   а'. Царь царствующих сокрушает мечом.
19:17-18   В. Ангел Солнца призывает хищных птиц.
19:19-21   А'. Всадник и Его армия победители над зверем,лжепророком и царями земными.

19:11 - 21:8

19:11
И увидел я небо отверстым,
и вот/се, конь белый,
и сидящий на нем зовется Верный и Истинный,
и праведно судит и воинствует Он.
12
Очи у Него как пламень огненный,
и на голове у него много диадем.
(Он) имел имя написанное, которого никто не знал, кроме
Него Самого,
13
и был (Он) облечен в одежду, обагренную кровью,
и имя Ему - "Слово Божие".
14
И воинства небесные следовали за Ним на конях белых
облеченные в виссон белый и чистый.
15
И из уст Его исходит меч острый, чтобы им поражать народы,
и будет пасти их жезлом железным,
и топчет он точило вина
ярости и  ("и" у Гиблина нет))
гнева Бога Вседержителя;
16
И на одежде и на бедре у Него написано имя:
"Царь царей и Господь господствующих".
17
И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце,
и он воскликнул громким голосом [великим],
говоря всем птицам, летающим по средине неба:
Прилетайте!
Собирайтесь на великую вечерю Божию;
18
чтобы пожрать вам трупы царей и генералов
[т.е. тысяченачальников],
и трупы сильных
и трупы коней и сидящих на них,
и трупы всех свободных и рабов, и малых и
великих.
19
И увидел я зверя и царей земных и воинства их,
собранные, чтобы сразиться
с Сидящим на коне
и с воинством Его.
20
И схвачен (взят в плен) был зверь,
и с ним лжепророк,
производивший чудеса при нем [перед ним],
которыми ОН обольстил
принявших клеймо зверя
и поклоняющихся его образу.
Живыми были оба брошены в озеро огненное, горящеее серою;
а прочие убиты мечом
Сидящего на коне,
исходящим из уст Его;
и все птицы насытились их трупами.

"Отверстые (в разной степени) небеса" знаменуют начала многих драматических этапов в повествовании Иоанна. В начале основного видения (4:1) в небеса отверзается (энеогменэ  ηνεωγμενη) дверь, и Иоанн приглашается пройти в эту отворенную дверь, чтобы получить видение последних времен. В начале и в конце событий, возвещенных седьмой трубой, отверзается святилище в небесах (II.А. 11:19: энойгэ  ηνοιγη , и то же слово в II.А', 15:5), которое являет защиту в Священной Войне (ковчег), а также сцену подготовки последних язв.

Теперь же, в 19:11, в завершение этой серии отверзания небес (при настоятельном аористе, или совершенном виде глагола анойгейн  ανοιγειν), отверзается само небо, целиком (анеогменон  ανεωγμενον), являя второе пришествие (парусию), то есть победу Христа в битве с силами лжи. Он ведет войну с царственной справедливостью. Он Верен и Истинен, т.е. носит божественное звание •.Аминь" (3:14; ср. Ис.66:16), будучи  абсолютно надежным и обладателем "последнего слова", к тому же, выражение "верный и истинный" перекидывает мост к заключению VII (21: 5b) где, в сцене Страшного Суда, Сам Бог подтверждает слова  о Своем новом творении. Кроме того, выражение появляется в заключительных частях обоих толковательных сцен (в V,19:9b), оно слегка варьируется: "сии суть истинные слова Божии"; а во второй раз, в VII, 22:6а, повторяется точно), эти толковательные сцены, как это было сказано, обрамляют и разбираемый здесь раздел VI и оттеняют его мотивы. Выражение "верный и истинный" не только помогаетпонять и описать структуру взаимосвязи этих трех отрывков, но и придает им некую профетически - божественную завершенность и окончательность.

Следуя сквозному мотиву всей книги,  т.е. мотиву Священной Войны, – и Сам Мессия является в облике воина. Сама битва не описана потому, что Господь достигает в ней победы одним Своим Словом. Упомянуты только ее ужасные последствия (пожирание птицами трупов побежденных), да и те в перспективе будущего.
Апокалиптический реализм этой сцены, возможно, нам и не по вкусу, но корни его уходят глубоко в традицию библейских образов, воспламенивших творческое воображение Иоанна. Он необходим для описания конца собственно Священной Войны, который состоит в хереме, т.е. в полном уничтожении врагов Бога.

Сам Мессия описан в двух подразделах, а и а’ ; первой части текста А, Т.е. в стихах 11-13 и 15-16. В завершении каждого из этих двух описаний Он назван по имени. В стихе 13 это Слово Божие, а в стихе 16 – Царь царей и Господь господствующих. Всякое имя указывает на личную (и личностную) уникальность носителя и часто при этом на его свойства и функцию. Имя, "которого никто не знает, кроме Него Самого" таинственно, но сокрыто от нас не полностью. Подчиненное предложение ясно гласит, что это имя или звание уникально, свойственно только своему носителю. Контекст же
поясняет смысл этого указания. Подводя повествование к первому имени, Слова Божия, – Иоанн описывает лексикой суда Божия Его глаза подобные пламени огненному (сравни 1:14; 2:18), Его царственное достоинство (множество диадем у него на голове, которые также служат подготовкой к соответствующему титулу ср.
ст.1б), и его одежду, обагренную кровью врагов Божиих (ср. Ис. 63:1-6). Будучи Словом Божиим, Он И проводник Божьего суда. Прежде, чем назвать второй титул Мессии, Иоанн вводит вариацию и развитие текста Ис. 63:1-6. У Иоанна, в отличие от
Исайи, Господь воюет не один, а вместе с небесной армией, с ангелами, которые облачены не в доспехи, а в свадебные белые ризы из виссона (тонкого полотна, 19:8). Не похоже, чтобы это небесное воинство состояло из самих святых. Ведь в других местах в Откровении воинственно исполняют Божии приказы и участвуют в военных действиях ангелы (например, Михаил со своими ангелами в 12:7-9). Знаменательно, что даже когда святые на небесах торжествуют победу ангелов, их участие пассивно (12:11). В стихе 15 Иоанн продолжает описывать слово Божие, говоря о мече, исходящем из Его уст, который символизирует  обвинительные  приговоры (1: 16; 2:12; 16; ср.: Ис.17:4; 11:4 и 49:2, а также 2 Фес.2:8). (128)

Этому образу соответствуют и другие образы судебной власти и авторитета Мессии, такие как жезл железным (cp.2:27-28а),и запятнанное кровью одеяние победителя (ст. 15с, сравни 13а), претворяющего гнев Божий (ср.14:19-20). На бедре у Него написано
второе звание, объявляющее Его вселенским владыкой. Если выпустить из этого звания "и", которым  Иоанн приглашает читателя сложить обе части титула вместе, то по-арамейски численное значение выражения Царь Царей и Господь господствующих будет равно 777. Это число символически-победно противопоставлено числу зверя (666). (129)

Центр отрывка В (ст.17-18) составляет вопль ангела полуденного солнца, призывающего хищных птиц на богоданную вечерю, состоящую в пожирании трупов врагов ( Schlachtfest-e или "пире победителей", съедении трофеев). Этот вопль ангела составляет ужасный контраст с другим приглашением на вечерю же, словами
ангела-толкователя, объявляющего в 19: 9 о браке Агнца.Итак, Иоанн строит композицию таким образом, чтобы поярче выделить во всем этом подразделе Х тему разрушения (херема) Армагеддона еще задолго до описания сборов на войну вражеских сил.

Заключительный отрывок А' (ст.19-21) симметричен отрывку А (ст.11-16) по следущим признакам: упоминание вражеской армии, противостоящей Всаднику и Его армии, и меча, исходящего из уст Господа. Отрывок A, однако, описывает военные сборы врага и его полное поражение, о самой битве Иоанн ничего не говорит. Он уже
сообщил нам достаточно для того, чтобы мы знали, что было пущено в ход оружие, и напоминает об этом факте вновь в конце отрывка: врага поразил меч, исходящий из уст Слова Божия (ст. 15 и 21).

Победа была одержана без потерь, и даже без особых усилий. Божественная справедливость на практике оказывается неотразимой. То, что зверь погибает от огня это продолжение библейской традиции наказания Господня огнем (см. эпизод с Содомом, Быт.19-24, и поражение четвертого зверя у Даниила (7:11). Цари со своим войском достаются в добычу хищным птицам, в духе Иез.З9:17-20. Интересна, что та судьба, которая у Иезекииляпостигает Гога, у Иоанна постигает не мифическую Армию Гога, описанную у Иоанна в Y в связи с победой над Сатаной, – а царей
земных – союзников зверя (ср.17:12-14).

Зверя (из моря) и лжепророка (т. е. зверя от земли), на котором лежит особая ответственность за совращение человеческого рода, берут в плен, и их постигает особо тяжкая участь: они попадают в огненно-серное озеро. Таков конец следующей после Вавилона эсхатологической вражьей силы. В нашем часово-календарном измерении, разумеется, конец Вавилону и всем остальным врагам придет одновременно, в мгновение ока. Апокалиптике, однако, приходится прибегать к последовательному изложению сцен-видений и к такой их группировке, которая отражала бы систему ценностей апокалиптического богословия. Единственный
выход для апокалиптического, "до-концептуального" богословия – это проявление себя в системе образов, которые бы подвигали читателя на благоговейный страх и на страстное упование на спасение.

V. Победа над Сатаной и кульминация тысячелетнего царства.

20:1-3       А. Связывание Сатаны на тысячу лет.
20:4.-6      В.Тысячелетнее небесное царство, первое воскресение.
20: 7-10    А'. Разрешение Сатаны в конце тысячелетнего царства и
победа над ним и над Гогом и Магогом.

19:11 – 21:8

20:1  
И увидел я ангела, сходящего с неба,
который держал [имел] ключ от бездны и цепь великую в руке [своей].
2 
и схватил дракона, змия древнего.
который есть диавол и сатана.
и сковал его на тысячу лет;
3
и низверг его в бездну,
и заключил его и положил над ним печать,
дабы он не прельщал больше народы,
пока не пройдет [окончится] тысяча лет;
после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.
4
И увидел я престолы,
и сидели на них (люди),
и суд(ить) дано им было;
и (увидел) души обезглавленных
за свидетельство об Иисусе [Иисусово]
и за слово Божие;
и (это были) те, кто не поклонился ни зверю. ни образу его.
и не приняли клейма на чело и(ли) руку.
И ожили они
И царствовали со Христом тысячу лет.
5
Прочие же из умерших не ожили,
доколе не окончится тысяча лет.
6
Это воскресение первое [предварительное, "прото-"].
Блажен и свят причастный воскресению первому.
Над таковыми смерть вторая не имеет власти;
но они будут священниками Бога и Христа
и будут царствовать с Ним тысячу лет.
7
[И]  А когда окончится тысяча лет,
будет выпущен Сатана из темницы своей.
8 И выйдет совращать народы,
находящиеся в четырех концах земли,
Гога и Магога,
(и) собирать их на брань; число же их как песок морской (Гиблин: приморский).
9 (Рус.8)
И вышли на простор земной,
и окружили стан святых
и город возлюбленный,
и ниспал огонь от Бога с неба и пожрал их.
10 (Рус.9)
[И]  А диавол, прельщавший их,
ввержен в озеро огненное и серное,
где (и) зверь и лжепророк;
и будут мучиться день и ночь во веки веков.

В этом подразделе преобладает тема тысячелетнего царства, которым со Христом наслаждаются мученики, покуда сам Сатана связан и бездеятелен, да и даже во время его последнего, обреченного на неудачу нападения. Центральный элемент (В, 20:4-6) этой концентрической композиции А-В-А' выделяется и требует внимания в
первую очередь. (130)

Здесь видение Иоанна напоминает сцену Божьего суда у Даниила (гл.7, престолы). Но Иоанн определяет сидящих на престолах как мучеников, как умерших от гонений лжепророка. При этом они непосредственно связаны не с Ветхим Деньми, а со Христом, и причастны они именно Его победному мессианскому царствию. Для них
царство становится длящейся физической реальностью, включающей в себя и воскресение из мертвых. Сначала о них говорится как о "душах" ( психас , см. 6: 9) . Из-за этого лишь ярче выступает их дальнейшее преображение, происходящее все в том же состоянии небесного блаженства и ведущее к жизни физической, жизни в
воскресшей плоти (ст.46: "и ожили") . Иоанн ясно дает понять читателю, что речь здесь идет не об окончательном "общем" воскресении (о нем речь будет в 20: 12-15), а о предварительном (ст. 5).

Общее воскресение "назначено" на конец тысячелетнего царства. Тогда уже выбор будет между второй смертью (вечным адом) для беззаконных (20:15; 21:8) и беспечальной вечной жизнью с Богом для творивших добро (21: 3-4, 6-7). Для этих мучеников жизнь в воскресении по окончании тысячелетнего царства плавно перейдет в блаженство, уготованное для всех, кто воскреснет к жизни вечной. Ведь это "первое" (или "предварительное") (131) воскресение не подвержено второй смерти и защищено от нее. (132)

Все это описание соответствует не какой-либо календарно – часовой перспективе, и даже не некоему символическому временному земному счислению. (133) Скорее, здесь Иоанн располагает набор, составляющий некое "состояние" небесной награды (Г. в соответствии со своей общей тенденцией,перетолковывает земное тысячелетнее царство как "небесное", вопреки букве и духу Откровения - Л.Р.), о котором Иоанн уже говорил, используя различные  образы, по крайней мере семь раз в ходе основного видения. (134)

Вот эти образы:
6:9-11
Одежды, данные ветхозаветным мученикам;
7:4-17
144000 - как начаток будущего неисчислимого множества победителей.
11:11-13
Сбывшееся действенное воскресение и вознесение свидетелей-близнецов;
12:11-12а
Победа верных до смерти,  над Сатаной;
14:1-5
144000 девственников с Агнцем не Сионе, поющих победную песнь перед престолом.
14:13
Умершие на службе у Господа со времени гонений зверя и
тем благословенные получают упокоение по делам своим.
15:2-4
Находящиеся на огненно-стеклянном море (т.е. на тверди),
восхваляющие Бога песнью Моисея и Агнца;
20:4-6
Тысячелетнее царство.

Говоря о мучениках в стихе 4, Иоанн имеет в виду не только их смерть, но и их пророческую функцию. Первая причина их смерти ("за свидетельство Иисусово") – это то, как они свидетельствовали об Иисусе, или даже точнее – это то свидетельство, которым через Духа Иисус их наделил (ср. 19:10) . Вторая же причина ("и за слово Божие") говорит о слове или заповеди, которые Бог передает через
говорящего (ср.12:17). Другой группы (напр. "исповедников") Иоанн не называет. При этом, однако, Иоанн дает основания полагать, что эти мученики-свидетели типологически представляют всех святых, а не какой-нибудь ограниченный их класс. Ведь о наслаждающихся первым воскресением сказано, что они – священническое царство.

Иоанн уже два раза приводил этот мотив (восходящий к Исх.19:4-6). В Откр.1: 5b-6 община на земле говорит о себе как о священническом царстве (т. е. как об искупленных кровью Христовой). Затем, в 5: 9-10, небесный двор утверждал наличие священнического царства вселенского народа, который будет царствовать на земле, тем самым подчеркивая эсхатологический масштаб.

Стих 20:6 предполагает классификацию не по признаку  "мученик/исповедник/ девственник/проч.", а по признаку существования во плоти на небе, в отличие от существования на земле. Общее определение всех блаженных христиан, как мучеников - свидетелей соответствует тому характеру определений, в котором прежде Иоанн назвал их девственниками (14:1-5), обозначая всех тех, кто доказал, что верно следовал за Агнцем. Кроме того, слова блаженства (в ст.6), говорящие о первом воскресении этих святых, напоминают слова блаженства в 14:13, относящиеся к умершим в Господе вообще. А их тип служения Ему и их "благие дела" определяют их как категорию более широкую, чем категория убитых непосредственно во время зверевых гонений.

Центральный раздел (В, ст.4.-6) обрамляют отрывки, описывающие связывание Сатаны (А, ст.1-3) и его развязывание, вследствие которого он совращает народы и получает свое воздаяние – вечное наказание (А'; ст. 7-10) . Следует напомнить, что сам Сатана уже пытался нападать на оставшихся детей жены (12:17), но ему это явно
не удалось, и он стал на песчаном морском берегу. Пришлось ему действовать суррогатно через зверей. Посредством этих своих уполномоченных он нападал на верных на земле.

В 20:1-3 (А) Иоанн пользуется иным мифическим образом, но описывает, в общем, то же событие: де-активиэирование Сатаны, "лично" руководящего процессом лести (лжи, обмана), влекущем за собой идолопоклонство и гонения. Сатана закован в цепи, связан и  запечатан на тысячу лет в бездне, но к моменту решающей битвы ему еще надлежит выйти.

Следует понимать, что эта его последняя деятельность в конце тысячелетнего царства в 20:7(А) направлена уже не против верных на земле, а против соцарствующих Христу и Его священникам на небесах (В, стихи 4-5). (Г.Гиблин продолжает развивать свое произвольное толкование о "небесном" тысячелетнем царстве, вопреки ясному тексту Откровения гл.20 – Л.Р.)

  Обольщение, теперь исходящее от него самого, принимает  "космические" размеры, хотя все еще происходит в "земном" измерении: он принимает командование мифическим сонмом Гога и Магога, стекающимся с четырех концов земли. Этот образ
восходит к Иезекиилю. Иоанн уже описывал в терминах Иез. 38-39 победу Мессии над зверем, лжепророком и царями земными. Более же космические образы, т.е. Гога и Магога, Иоанн приберег для описания этого более сложного плана, на котором они восстают против самих области и царства Мессии.

Здесь Иоанн меняет Иезекиилеву структуру этих образов. У Иезекииля Магог – это мифическая северная область Гога. Иоанн же превращает их в пару врагов: Гог и Магог спарены подобно двум зверям или Смерти и Гробу (Аду). Иоанн также
распространяет область, из которой они исходят, на все четыре  стороны света. Кроме того, их армия бесовская, ибо она "поднимается"  (анебэкан эпи  ανεβηκαν) на поверхность земли, т. е. выходит из бездны (ср. ст. 3).

Сатана обольщает это неисчислимое бесовское  сонмище только для одной цели: чтобы напасть на "стан святых  и город-возлюбленную".   "Стан"  (паремболэ  παρεμβολη – это замкнутое поле военных действий, окруженное стеной или огражденное. Поэтому "город-возлюбленный" следует понимать как синоним слова "стан". Этот синоним вводится объединительным  кай  και, которое, подобно русскому "и", часто проясняет образ и означает, в зависимости от контекста "и/ то есть/ даже/ действительно". Это уточнение необходимо, чтобы определить это символическое место битвы или стан. Оно должно соотноситься с местом пребывания "святых" в подразделе Y, т. е. с небесами, уже хотя бы потому,
что такого соотнесения требует жестко структурированный контекст А-Б-А'. "Стан" (ср. Евр.11:34; 13:11,13; Деян. 21:34,37 и т.д.) определяет это место, как предполагаемую мишень для вооруженного нападения. Кроме того, это слово, предполагающее наличие палаток, отражает образы, в которых Иоанн описывает  обитель пребывающих на небесах (он использует глагол "раскидывать шатры" в 12:2; 13:6;
7:5; 21:3) и место пребывания Самого Бога ("шатер", скинию 13:6; сравни 21:3). (135) "Город возлюбленный" еще не следует понимать как "Город-Возлюбленную", т. е. как Иерусалим, сходящий с небес на землю. Это, как и Гора Сион в 14:5 (ср. Ис.4:3-5), – предвестник, "пред-образ" Божия небесного обиталища. (136)

Тема "первого воскресения" реально связывает богословски это нынешнее небесное обиталище святых и то, которое будет явлено в новом творении. В Откр.20:9, как и в других апокалиптических  текстах (2 Фес.2:3-4; Марк 13:14; Мф.24: 15), архетипической
кульминацией богопротивного насилия является посягновение на божественную "область" или "юрисдикцию" (т. е. на сферу именно божественной власти). Однако здесь, в Откр. 20:9, сатана нападает и на святых, наслаждающихся со-царствованием Христу на небесах. Реального сражения, физической схватки не происходит.

Бог уничтожает сонмище противника, низводя с небес огонь (ср. Иез.38:22), и затем повергает сатану в огненно-серное озеро. Все эти образы и действия подчеркивают прочность, надежность и непреложную вечность пребывания святых на небесах.
Мотив тысячелетнего царствия, таким образом, не ограничивает во времени мессианское царство, которое лишь должно перейти в новое, явное и явленное состояние, как только явятся новые небеса и новая земля. Эти тысяча лет веха
специфически апокалиптического времени, определяющая в его измерении кульминационный момент низвержения и поражения сатаны и самой ужасной из возможных форм насилия, т.е. насилия, направленного на Божественного Мессию и Его верных. Опять-таки, до реального соревнования с верховной властью
Бога дело и тут не доходит.

Z.Суд, исходящий от престола.

20:11         А· Визуальное явление Сидящего на великом белом престоле.
20:12-15    В.Визуальное явление суда по делам – конец Смерти и Гробу (Аду).
21:1-2        С.Визуальное явление Нового Творения и Небесного Иерусалима.
21:З-4 (Гибл. 5) D. Аудиальное явление Божественных наград – их провозвестие, т.е. провозвестие конца Смерти и страданию.
21:5-8         Е. Аудиальное явление: Сидящий провозглашает новое творение
и последние альтернативы (либо вечной жизни, либо вечной смерти).

19:11 - 21:8
20:11
И увидел я престол белый великий
и Сидящего на нем,
от лица Которого бежало небо и земля,
и места им не нашлось.
12
И увидел я мертвых, малых  и великих,
стоящих пред Богом (Гиблин: пред престолом).
И книги были раскрыты;
и книга иная раскрыта, которая есть книга жизни;
и судимы были мертвые по написанному в книгах,
сообразно с делами своими/по делам своим.
13
И отдало море бывших в нем мертвых,
и Смерть и Ад (Гроб) отдали бывших в них мертвых,
и судим был каждый
по делам своим.
14
И Смерть и Ад (Гроб) повержены в озеро огненное.
Это смерть вторая, (Гибл.: озеро огненное).
15
И кто не был записан в книге жизни,
тот был брошен в озеро огненное.

21:1
И увидел я небо новое и землю новую,
ибо прежнее небо и прежняя земля миновали,
и моря уже нет.
2. И я (Иоанн; у Гиблина нет) увидел город святой Иерусалим, новый,
сходящий от Бога с неба,
приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.
3
И услышал я голос громкий [великий] с неба,
говорящий:
Се, шатер Бога с человеками,
и Он будет обитать (раскидывать шатер) с ними;
они народом Его будут и Сам Бог-с-ними (через тире у Гибл.)
будет Богом их;
4
и отрет Бог (Он) всякую слезу с очей их;
и смерти не будет уже;
ни плача, ни вопля, ни болезни не будет уже,
ибо прежнее миновало/прошло.
5
И сказал Сидящий на престоле:
Се новым (заново) творю.
И говорит мне:
Напиши; ибо слава сии истинны и верны.
6
И сказал мне:
Совершилось! (Гиблин: они совершились!).
Я есмь Альфа и Омега, начало и конец.
Я жаждущему дам от источника воды живой даром (Гиблин: вволю пить).
7
Побеждающий унаследует все (сие),
и буду ему Богом,
и он будет Мне сыном.
8
Боязливых же и неверных, и скверных (Гибл.: извращенцев)
и убийц,
и любодеев (блудливых) и  колдунов, и всех лжецов
участь – в озере, горящем огнем и серою,
то есть смерть вторая.

Литературная структура иоаннова сценария последних судебных "разбирательств" состоит из двух групп видений. Первая группа, ABС – собственно видения, т.е. визуальные откровения. Вторая же группа, DE  –  это откровения аудиальные (т. е. услышанное). В АВС Иоанн повествует о том, как он увидел Сидящего на престоле (А,
20:11), суд над мертвыми (В, 20:12-15) и наконец, новое небо и землю, а также – Новый Иерусалим (С, 21:1-2) . Вторая группа DЕ состоит из рассказа о там, как он услышал сначала голос с небес (D,  21:3-4), а затем три изречения-утверждения Сидящего на престоле (Е, 21: 5-8). Аудиальная часть DE всего подраздела (Z,
20:11 - 21:8) как бы подытоживает репризой элементы предшествующих ей визуальных откровений ( А, В и С).  D (21: 4) возвращается тематически к гибели (концу) Смерти в В (20: 12-15) и уходу  преходящего "прежнего" (т. е. прежних неба и земли) в С (21:1), а также восходит и к теме "побежавших неба и земли" в А (20: 11) .
Слова Самого Бога, исходящие от престола в Е (21: 5, сравни 20:11,12) подытоживают и подводят к композиционному заключению все предшествующие части, включая и D (сравни 21:3, 4).

Первый стих ( А, 2:11) показывает нам Самого Сидящего на престоле в Его величии. Бегущие от Него небо и земля – это образ Богоявления в спасении Богом народа в Исходе из Египта (из псалма 114 [113а] : 3-7). Этот образ дает читателю (слушателю)
эмоциональную "встряску", резко сосредоточивая его внимание на Верховном Победоносном Судии (цвет престола здесь напоминает цвет коня Мессии в начале раздела X, т.е. в 19:11). Было бы педантическим занудством предъявлять претензии, что небо и земля исчезают прежде, чем море отдает своих мертвецов (20:13) .

Ведь побег неба и земли драматически (и как бы "оптически", как в кино при приближении камеры к центральной фигуре) направляет внимание на главную и центральную фигуру Одного только Бога, а также, косвенно вводит мотив дальнейшего появления ново-сотворенных земли и неба (21:1,4,5). В этом же смысле было бы бессмысленно пытаться выяснить, говорит ли Иоанн лишь о некоем обновлении физического творения (по прототипу Второисайи).

В апокалиптическом видении Иоанна не показано ни возвращение к первозданному раю, ни какая-либо экологическая "переработка" существующего природного порядка. Просто жизнь без смерти, плача, вопля и болезни (21: 4) предполагает некий принципиально новый порядок в творении, который Иоанн и опишет символами, основанными на 21:2, в разделе VII (толкование ангелом Нового Иерусалима). Иоанн здесь заботится не о физической географии, а лишь о конечной судьбе человечества, определенной судом Бога и Его личной благосклонностью, т.е.
благодатью. (137)

Картина общего суда (В, 20:12-15) не говорит о том, предстанут ли уже получившие часть в тысячелетнем царстве пред лице Божие на этот последний суд. Достаточно того, что сказано, что этот суд совершится и над "великими" , и над "малыми", т. е.
явно и над христианами тоже (3:5). То, что море отдает мертвецов, тоже подчеркивает универсальность последнего суда. В библейской традиции смерть без должного погребения (в земле) устрашала (см. 3Царств 13:22; 14:11; Иер.8:1-2. Сравни также с позором, навлеченным на свидетелей-близнецов, Откр.11: 8-10). Кроме того, Иоанну картина суда нужна главным образом для того, чтобы показать, на каких основах покоится окончательный суд Бога над каждой личностью (20:13Ь,15).

Каждого судят по делам, но и в соответствии с бухгалтерией Божьей благодати (в книге жизни записаны те, кого Агнец реально спас; см.21:27). Иоанн не пытается точно определить, где во взаимоотношениях Бога с человеком кончается свободный выбор воли человека и начинается вмешательство благодати Божьей. Однако обетования "победителю" в семи обращениях к церквям и "наследие" (т.е. дар благодати), обещанное также "победителю" в 21:7, предполагают, что явная двойственность этих действий (Божьей и человеческой воль) не влечет за собой дихотомии. Книга жизни Агнца вроде бы выражает "предопределение" (см. 17: 8 - "от начала мира"), поскольку и принесение Им Себя в жертву было предопределено (и в 13:8 сказано "от начала мира"), но это предопределение и в случае книги жизни, и в самой жертвенной смерти скорее создает "предрасположенность" или "благодатные условия" (для определенного развития событий), нежели механически навязывает события, т.е. здесь предопределение не следует понимать как механику причинно-следственной связи, определенной каким-либо "постановлением". Ведь о том, что его имя не изгладится из книги жизни, Господь дает обетование именно победителю (3:5), а это предполагает предупреждение: Если по делам не соответствовать искупительной благодати (или не "инструментализировать" ее), то и
"предопределенное" не сбудется.

Иоаннова картина всеобщего суда включает в себя и сцену конца Смерти и Ада (Гроба), которых во всем этом видении он среди эсхатологических врагов вывел на сцену первыми (при снятии четвертой печати. 6: 7-8). Их постигает та же участь, что и
остальных, а именно – огненное озеро (20:14, ср.19:20; 20:10). Эта же участь, т.е. длящаяся "живая" смерть, ожидает и беззаконных (20:15; 21:8). Создается впечатление, что Иоанн специально вводит в этом подразделе Z мотив смерти и ада (гроба) (в 20:13Ь и в 21:1 и далее), чтобы четче увязать его тематически с предыдущими подразделами Х и Y и композиционно завершить инверсионно
симметричное построение повествования обо всех врагах как Самого Бога Живаго, так и Его искупленного народа.

В разделе С (21:1-2) характерный повтор "я видел/и видел я" сигнализирует появление новой группы событий. Вся оставшаяся часть Откровения говорит о Новом Иерусалиме, который, по-видимому, заключает в себе все новое небо и всю новую землю, т. е. весь новосотворенный мир. Основой этого описания служит Ис. 65:17-18 – по тождеству Нового Града и мира (т.е. всей вселенной, со всеми народами: ср. также далее 21:3-4 и Ис. 65:19). Некоторых читателей, из любителей бесконечных просторов и симфонического масштаба моря, смущает исчезновение моря. Им следует помнить о специфике мифологии апокалиптических образов древнего Ближнего Востока, в которой море символизировало хаос и/или бездну, обиталище чудовищ, угрожавших и Богу, и людям. Учитывая эту символику, становится понятным особое упоминание об исчезновении моря вместе с уходом прежних неба и земли. Кроме того, море (или "воды") считается особой областью (наравне с небом и землей), коннотирующей хаос (ср. Быт.1:1-2), и поэтому о нем также следует
упомянуть особо в этом образном контексте. Небесный Град, который Господь специально творит для такого случая, т.е.  для того чтобы он пришел на смену ветхому космосу, является в виде невесты, уготованной Искупителю (см.19: 7 и 21: 9). Эта невеста становится антитезой жене (гинэ  γυνη) - блуднице Вавилону (17:2-6), Иоанн позднее называет невесту именно женой (гинэ  γυνη) Агнца (21:9), т.е. пользуется тем же словом, чтобы подчеркнуть эту антитезу жене же – блуднице.

Первый абзац (D, 21:3-4) аудиальной части этого видения говорит лишь о положительных, благодатных последствиях последнего суда и нового творения. Говорящий говорит о Боге в третьем лице, так что это, по-видимому, либо ангел престола (как в 19:5), либо Господь Иисус. Этот отрывок вдохновлен такими ветхозаветными текстами, как Ис.7:14; 25:8; Иез.37:27; 2 Царств 7:14. В них, как
и здесь, подчеркиваются личные отношения Бога с людьми. Будучи верным своему собственному универсальному взгляду на человечество (выраженному, например, в повторяющихся вариантах выражения "народы, племена, колена и языки"), Иоанн говорит о народе Божьем, как о "народах", имея в виду человеческое и национальное
многообразие. У Иоанна, в отличие от многих других иудейских апокалипсисов, никто не исключен по расовому или национальному признаку. Сам Бог – это Иммануил, т. е. по-еврейски "С-нами-Бог", среди многообразнейшего сонма спасенных отовсюду.

Наконец, голос Самого Бога торжественно возвещает последние ободряющие новости, переданные нам через пророческий опыт и писания Иоанна в разделе Е (т. е. 21: 5-8). Бог обновил все, не "развив экологически", а преображая строй творения, наделенного теперь чертами жизни, свойственной праведным в воскресении. В
первом изречении (21: 5а) Сам Бог от первого лица подтверждает то, что ранее описывал голос Христа в третьем. Во втором изречении (21:56) Бог торжественно подтверждает подлинность всего видения. Слова "верный и истинный" тематически связуют этот момент с вводным описанием Слова Божия ранее (X, 19:11). В сочетании с предыдущими повторами в заключение каждой из ангельских
толковательных сцен (V, 19:9; VII, 22: 6), фраза "[Божии] верные и истинные слова" помогает и размежевать вехами три завершающие раздела Откровения (т. е. V, VI и VII), и показать их согласованность и взаимосвязь. (138)

Наконец, повтор слова Господа "совершилось" (или здесь, по варианту Гиблина, "совершились" (гегонан), тематически связывает сценарий и последнего суда, и нового творения с контекстами первого появления этого же слова (гегонен) В 16:17b – а именно с мотивом язв, поражающих Вавилон. (139)

Совершившееся – это обновление твари (ср. Ис. 43:18-19) и соответственно, подтверждение верных и надежных слов Бога. (140) Как и в начале Откровения, т.е. в 1:8, здесь о Боге сказано, что Он – Альфа и Омега, только в начале это говорит г лава собрания, а Здесь – Бог Сам о Себе. Здесь, прямо говоря о Себе Самом, Бог еще и
поясняет, что Он – начало и конец всему, т.е. и источник и цель всего.

В заключение Бог произносит приговор, в котором есть два аспекта. Первый это награда, данная даром, по благодати (ср. Ис. 55:1) , но предполагающая и человеческую попытку заслужить ее (21:7). Эту попытку предполагает слово "победитель" или "побеждающий". Сама эта попытка подтверждает неким соответствием то, на чем так настаивал апостол Павел, а именно, что окончательный успех (в деле спасения) это не некое самодостаточное чисто человеческое достижение, а дар, "наследие".

Если описывать основное качество этого наследия не как субстанцию, а как форму, то это – сыновность Богу. Возможно, для того, чтобы подчеркнуть уникальность сыновности Христа Богу, Иоанн здесь и не говорит "и буду ему Отцом", а говорит "и буду ему Богом" (141). Второй же аспект последних слов Господа/Бога это осуждение людям-злодеям, или вторая смерть для них (21:8). Несмотря на свою зловещесть, эти слова необходимы хотя бы композиционно. Ведь весь тон этого подраздела Z – это тон суда, и он необходим как для цельности самого фрагмента Z так и для того, чтобы поставить этот подраздел в контекст двух предыдущих.

Краткий список пороков здесь не бухгалтерское перечисление - перемывание чужих грехов, а лаконично-исчерпывающее предупреждение. Эта классификация пороков находит соответствие и в других типах классификации тех же пороков в Откровении. Так, в начале списка стоят трусы. Их порок, по-видимому, соответствует провалу попыток проявления храбрости и твердости, которых Господь ожидает от отвечающих на Его зов и тем самым становящихся победителями. Провал той же миссии отражает и неверность неверных; только здесь больше подчеркивается, что теряя веру в Бога, они тем самым теряют и верность Ему. Слово "скверный", или "извращенец" бичует не только сексуальные извращения, но и моральное разложение, поставленное в связь с идолослужением, т.е.  с культовым блудом (сравни с типологией Вавилона в 17:4-5; см. также 21:27). Подобно тому как убийцы, блудники, колдуны (религиозные
шарлатаны) и лжецы будут поставлены в связь с идолопоклонниками в 22:15, здесь они типологически как бы причислены к "скверным", или "извращенцам". Ранее (9:20), ведь, уже говорилось о нераскаянных убийцах, колдунах, блудниках и, вдобавок, разбойниках, как о классе возникших на почве безверия и идолослужения.

Поэтому самым страшным из перечисленных грехов оказывается ложь  ("лесть"). О лжецах же потом, в 22: 15, говорится, как о "всяком любящем и делающем неправду". Ведь ложь – это отречение от истины, т. е. преимущественно попытка фальсифицировать Самого Бога и подобающее Ему хваление (это так, напр., в случае лжепророчества: см.16:13; 19:20; 20:10. Сравни также 2:2, 3-9). Следующие же за Агнцем лжи непричастны, "в устах их нет лукавства" (14:5).

АНГЕЛЬСКАЯ  СЦЕНА – ТОЛКОВАНИЕ НОВОГО  ИЕРУСАЛИМА
(21:9 - 22:11)

Границы этого заключительного раздела основного видения (гл. 4-22) можно определить довольно точно даже в его конце, – если учитывать, что этот конец вплетен в заключение или эпилог всей книги Откровения. Так стихи 22: 6Ь (где Бог посылает Своего ангела), 22:7 (необъявленный голос, принадлежащий Иисусу) и
22:10-11 (последние слова ангела-толкователя) составляют переход к эпилогу или к самому тексту заключения. Этот текст заключения, в свою очередь, состоит из диалога в 22:12-20 и одной заключительной строчки эпистолярного приветствия-прощания в 22:21.

Раздел VII обрамлен словами ангела-толкователя (21:9 - 22:9). которые довольно точно соответствуют словам ангела-толкователя в той же функции в разделе V (17:1 - 19:10). Эта рамка в начале раздела VII состоит из стихов 21: 9-10а, а в конце из 22:6-9. Она также позволяет точно определить границы раздела.

То, что в тексте помещено в эти рамки, тоже подлежит Структурированию, хотя, конечно, некоторые элементы его, особенно в  начале (142) оказываются при этом вплавленными в единую грамматическую конструкцию. По Иоанну, на каждом из трех этапов повествования ангела появляется мотив света от Бога (а, а', а'' ) мотив некоего специфического численного измерения города (Ь, Ь', Ь''). Сами же эти три этапа-раздела  (А, В, С)  толкования определены тем, на каком из действий ангела Иоанн сосредоточивает свое внимание. Вот план отрывка в соответствии с указанными здесь обозначениями:

21:10b - 14   А. Ангел являет Святый Град.

21:11            а. Божия слава – сияющее украшение этого Града-Невесты

21:12-14       b. Общий вид стен и ворот.

21:15-21       В. Ангел измеряет Град.

21:16-21        b’. Специфические признаки:

21:16-18        
х. размер города
– его стены
– его свойства (золото, кристальная чистота)

21:19-21
y. – основания стен города
– двенадцать ворот
– городская площадь (золото, кристальная чистота).

21:22-27         a’ .Слава Божия – освещение города. Нет храма.

22:1-5             С. Ангел являет Реку жизни.

22:1-3а            Ь". Река жизни от престола и древо жизни

22:3b - 5           а". Бог, Сам освещающий город.

Учитывая то, что в VII текста меньше, чем было в V, весь его можно привести сразу. Будучи тесно связанным с "эпилогом" всей книги, VII позволяет включить в следующий текст и его.

21:9 - 22:11

21:9
И пришел ко мне один из семи ангелов, у которых было семь чаш,
наполненных семью язвами последними,
И сказал мне:
пойди сюда,
я покажу тебе жену, невесту Агнца.
10
И вознес меня в Духе на гору великую и высокую
10b
и показал мне город (великий) святый Иерусалим,
нисходящий с неба от Бога.
11
Она (т.е. город-невеста) имеет славу Божию,
сияние ее подобно камню драгоценному,
как бы камню яспису кристалловидному (т.е. алмазу).
12
Она имеет стену великую и высокую,
и имеет двенадцать ворот/а ворот у нее двенадцать,
и на них/воротах двенадцать ангелов,
и имена написаны –  двенадцать колен сынов Израилевых:
13
с востока ворот трое,
с севера ворот трое,
с юга ворот трое,
с запада ворот трое;
14
и стена города имеет двенадцать оснований,
и на них (вар.: в них) имена двенадцати Апостолов Агнца.

21:9 - 22:11

21:15
И говоривший со мною (Гибл:. Ангел)
имел трость золотую (Гибл.: мерную)
для измерения города и ворот его и стены его.
16
И город четырехугольником расположен,
и по длине таков же как и по широте.
И измерил он город тростью, (и вышло) двенадцать тысяч стадий;
длина и широта и высота его равны.
17
И стену его измерил, (и вышло) сто сорок четыре локтя,
мерою человеческою, (как, впрочем) и ангельскою.
18
И построена стена его из ясписа,
а сам город был золото чистое,
как стекло чистое.
19
Основания стены города
всякими камнями драгоценными украшены:
основание первое яспис,
второе сапфир,
треть халкидон,
четвертое смарагд (изумруд),
20
пятое сардоник (агат),
шестое сердолик,
седьмое хризолит (желтый топаз),
восьмое берилл,
девятое топаз,
десятое хризопрас (зеленоватый кварц),
одиннадцатое гиацинт (синий сапфир),
двенадцатое аметист.
21
А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин;
каждые ворота были из целой жемчужины.
А улица (Гибл.: площадь) города – чистое золото,
как стекло прозрачное.
22
Храма же я не видел в нем;
ибо Господь Бог Вседержитель – храм его, и Агнец.
23
И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения [своего];
ибо слава Божия осветила его (освещает его),
и светильник его – Агнец.
24
И народы спасенные во свете его ходить будут,
и цари земные принесут в него славу и честь свою.
25
И ворота его не будут запираться днем:
ночи-то там не будет!
26
И принесут народы славу и честь наций в него.
27
И не войдет в него ничто нечистое,
и никто из занимающихся мерзостью и ложью,
а только написанные (записанные) в книге жизни у Агнца.

21:9 - 22:11

22:1
И показал мне чистую реку воды жизни,
светлую как кристалл,
исходящую от престола Бога и Агнца.
2
Среди улицы (Гибл.: площади) его,
где по ту и по другую сторону - река,
древо жизни, приносящее двенадцать урожаев,
приносящее каждый месяц плоды;
Листья дерева – для исцеления народов,
3
и ничего проклятого уже не будет.
И престол Бога и Агнца в нем (в городе) будет,
и рабы Его будут служить Ему,
4
и узрят лице Его,
и имя Его будет на челах их.
5
И ночи не будет там;
и не будут нужды иметь ни в светильнике, ни в свете солнечном,
ибо Господь Бог освещает их;
и будут царствовать во веки веков.
6
И сказал мне:
сии слова верны и истинны.
И Господь Бог святых пророков (Гибл.: духов пророков)
послал Ангела Своего
показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре.
7
Се, гряду скоро.
Блажен соблюдающий слова пророчества книги сей
8
И я Иоанн, видел сие и слышал.
И когда же услышал и увидел,
пал к ногам Ангела,
показывающего мне сие,
чтобы поклониться (ему).
9
Но он сказал мне:
Смотри, не делай этого!
ибо я сослужитель тебе
и братьям твоим пророкам
и соблюдающим слова книги сей.
Богу поклонись!
10
И сказал мне:
Не запечатывай слов пророчества книги сей,
ибо время близко.
11
Неправедный пусть еще творит неправду;
и нечистый пусть еще сквернится,
и праведный да творит правду еще,
и святой да освящается еще!

22:12-21

22:12
Се, гряду скоро,
и возмездие Мое со Мною,
чтобы воздать каждому по делам его.
13
Я есмь Альфа и Омeгa,
начало и конец, (1)
Первый и Последний.
14
Блаженны вымывшие одежды свои, (2)
чтобы иметь им право
на доступ к древу жизни
и на то, чтобы воротами войти в город.
      (1)В источнике, использованном Гиблином, эта и последующая строчки
переставлены.
     (2) У нас: соблюдающие заповеди Его
15
Вне же – псы и чародеи,
и блудники, и убийцы, и идолослужители,
и всякий любящий и творящий неправду.
16
Я, Иисус, послал Ангела Моего
засвидетельствовать вам сие в церквах.
Я есмь корень и потомок Давида,
Звезда светлая и утренняя.
17
И Дух и невеста (оба) говорят: прииди!
И слышавший да скажет: прииди!
И жаждущий да приидет,
и желающий да берет воду жизни даром.
18
И я тоже свидетельствую всякому слышащему слова
пророчества книги сей:
Если кто добавит что к ним,
на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей,
19
И если кто отнимет что от слов книги пророчества сей,
отнимет Бог у того участие
в книге (Гиблин: в древе) жизни
и в граде святом,
и в том, что написано в книге сей.
20
Говорит свидетельствующий сие:
ей, гряду скоро!
Аминь!
Ей, гряди, Господи Иисусе!
21
Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами!
Аминь. (У Гиблина нет).

Падение Вавилона (16:17) и новое творение Божие, небесный Иерусалим (25:5-6а), это в  над-историческом отношении события, происходящие одновременно. Осуждение, (т.е. негативный суд) Богом зла в апокалиптической перспективе совпадает с позитивным судом – т.е. воздаянием спасения святым. Единый момент наказания и награды обозначен словом «совершилось» (гегонен γεγονεν – в 16:17b и гегонан  γεγοναν  в 21:6). Парные толковательныe сцены подчеркивают этот кульминационный момент, драматизируя его первое описание в конце седмерицы последних язв (16:17b), после которого в ход событий вмешивается один из семи ангелов (нач.гл.17) с чашами описываемых язв.

По традиции Ветхого Завета, поражение безбожного врага в Священной Войне – это необходимое условие для дарования Богом завоеванной земли Своему народу. Его царское владычество при этом распространяется на эту завоеванную территорию. В Откровении же, где новая тварь сменяет прежнее повсюду, границы этой области
Божьего владычества раздвигаются до бесконечности. Такое распространение влечет за собой теофанию, т.е. явление Самого Бога среди людей. Следуя этой логике, ангел ведет Иоанна в духе на высокую гopy, чтобы с нее он увидел нисходящий от Божьего обиталища святый град. Введение толкования в стихах 9-10 привязано к самому толкованию словами "и показал мне" в стихе 10Ь.

Прежде всего (A,- 21:10b - 14) Иоанн отмечает, что святый град – это явление Божьей славы (а, 21:11). Он говорит о сиянии города. Фостэр   φωστηρ – это нечто, что не отражает, а испускает ранее собранный, сконцентрированный свет. (143) Для такого сияния очень подходит образ бриллианта (21:11b). В развитии отрывка  развивается и мотив света как сигнал присутствия Бога: а' (освещать: фотидзейн  φωτιζειν;  21:23, и "свет", фос  φως , 21:24), а" (освещать  φωτιζειν 22:5). (144)

Иоанн описывает город как бы извне, на первый взгляд (Ь, ст.12-14):  он начинает с описания массивной стены (этим мотивом объединяя стихи 12а и 14) и ворот (стихи 12Ь - 13). При этом он пять раз упоминает число двенадцать. Это число (12) – символ
области народа Божьего – упомянуто 12 раз на все это толкование (21:10b - 22:5), причем все время во втором ряду симметричных разделов: b, Ь' и Ь". (145)

Числа в этом филигранном отрывке трудно счесть случайными. Слово "Бог" Иоанн в этом же отрывке (21:10b -22:5) употребляет семь раз. (146) А если включать в корпус толковательной сцены и введение, т. е. 21:9-10а (что имеет смысл, т. к. в нем говорится, о чем же речь в самом толковании) 147, то и Aгнцa, т.е. другое божественное лицо, в нем он упоминает семь раз. (148) Численная символика вокруг
ключевых слов характерна не только для апокалиптических текстов. Она присутствует и при формулировке завета в книге Иисуса Навина (24:1- 25).(149) Однако и в качестве общего повествовательного приема она способствует удивительной слаженности речи, – будь то диалог, как в книге Иисуса Навина (гл.24), или драматизированное
видение, как в Откровении (21:2 - 22:9).

Этот прием свидетельствует о желании и способности автора заинтересовать читателя и слушателя и вовлечь его в события эмоционально. Иоанн описывает стену не как крепостную, а как некое вещественное свидетельство пребывания Бога со Своим народом, т.е. с верными. Ведь эта стена вырастает из камней апостольского
фундамента, т.е. основана на людях, избранных Агнцем. При этом ее ворота свидетельствуют и о преемственности и неразрывности нового и ветхого откровения Израилю, поскольку они символизируют и двенадцать колен израилевых.

Двенадцать ангелов, стоящих каждый на конструкции (пилон  πυλων, а не  пилэс  πυλης , т.е. сами ворота) соответствующих ему ворот, это, по-видимому, хранители (ср. Ис.12:6) Израиля Божия. Иоанн описывает симметрично расположенные ворота в компасном порядке (B-C-Ю-3), перенятом, по-видимому у Иезекииля из его видения измерении площади храма (Иез. 42:15-20), хотя в иоанновом видении нет святилища (наос), и поэтому нет и храма (иерон),  а следовательно и его стены. В отличие от
Иезекииля, Иоанн также не движется по кругу против часовой стрелки (C-B-Ю-3), – порядок, в котором Иезекииль описывал ворота колен Израилевых  в своем видении града (Иез. 48:30-35). 3дecь, опять-таки,  традиционный ветхозаветный образ перерождается для того, чтобы в известных читателю и слушателю терминах передать видение нового Израиля, в котором преодолевается разделение на
святую и профанную области. (150)

Следующий этап описания (В, 21:15-27) открывается переходным стихом-связкой (21:15). Измерения ангела выражены в человеческих "локтях" (ст.17b), чтобы приблизить символику измерений к читателям Иоанна. Хотя в этом стихе сообщается, что дальнейшее описание касается города и его ворот и стен, далеко не все его элементы (особенно стихи 18b и 21b – т. е. "золотость") подпадают под категорию измерений, хотя при описании драгоценных камней в основаниях ворот, например, каждое основание перечислено по своему порядковому номepy (ст.19-21а). Объединяющий образ здесь (как показывает уже то, что сама мерная трость сделана из драгоценного металла) обусловлен тем, что все элементы являют славу города. В отличие от предшествующего описания в разделе А ( b, 21: 12-14), здесь, в разделе В (b",  21:16-21) город описан как бы изнутри.

Первые две меры (стихи 16 и 17-18 а) города указывают: а) на то, что город – это куб; при этом его ребра содержат множитель двенадцать (12000 стадий);  и б) на то, что его стена 144  локтя, т.е. двенадцать же в квадрате. Таким образом, эти два измерения объединены тем, что в них ключевое число – 12 (эта группа в моем плане обозначена х). То, что двенадцать умножено на тысячy – это символ бесконечности этого умножения, необходимый (ведь 1000 – конечное число) для того, чтобы показать, что город не бесформенный. Интересно, что 12000 линейных стадий (каждая чуть больше шестисот футов, что в целом составляет около 1500 миль) –
указывают на размеры города, раз в сто большего, чем Вавилон по оценке Геродота. (151)

Иоанн добавляет еще и измерение высоты (создающее пространственный куб). Возможно, он видит перед собой некое пирамидальное строение, т.е. город на горе (как и сказано в начале видения), или "святую гору". Скорее, однако, он описывает
город в образах и мерах некоего гигантского "Святая Святых", которое по книге 3 Царств 6:20 составляло совершенный вызолоченный куб. Иоанн позже настаивает на том, что город не содержит храма (21:22), но ведь все обиталище святых особо освящено со-пребыванием с ними Господа Бога и Агнца (21:10b, 22-27), и Их престол – источник и центр религиозной жизни этого обиталища (22:1-5). (152)

Второе символическое измерение (стихи 17-18а) относится к высоте городской стены. 144000 локтей (локоть около 18-ти дюймов, т.е. чуть меньше сорока шести сантиметров, а всего – около 215000 футов, т.е. 64800 метров) число, безусловно,
символическое. Здесь Иоанн оперирует метрическими единицами, символизирующими бесконечность, подобно тому, как он это делал, говоря о христианах, пополняющих Израиль в 7:1-8 (ср.7:9-17) и о сонме верных-победителей, следующих за Агнцем (14:1-5). Все эти сбивающие с толку измерения указывают на астрономический масштаб измеряемого, т. е. Израиля Божия. Яспис, из которого сделана городская стена, это, по-видимому, некий сияющий кристалл или, судя
по контексту образов у Иоанна в 4:3, 21:11 и 21:19 – граненый алмаз.

Измерения в х (21:16-18) и у (21:19-21) отмечены вехами. Это слова о незапятнанной славе города (21:18b) и его центральной площади или магистральной улицы (21:21b). В обоих случаях "царственный металл" , золото, претерпевает некое дополнительное преображение, превышающее ожидание чисто человеческого опыта.

Несколько сходное апокалиптическое описание дает Марк, говоря о преображении Иисуса (Марк 9:3), где одежды преобразившегося Иисуса "сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить". Не стоит, однако, думать, что два сравнения Иоанна, "как чистый кристалл" и "как прозрачное
золото",  равны между собой. Это отдельные образы.

Перечисления в 21:19-21а (в основном тексте y относятся к основаниям городской стены (ст.19-20) и к воротам (ст. 21а). Многие комментаторы бились над тем, о каких же собственно дpaгoцeнных камнях идет речь. (153)  Яспис, о котором говорится
прежде всего, – это нечто вроде нашего бриллианта, граненого алмаза, – по крайней мере, судя по тому, что Иоанн ожидает, что читатель будет очень поражен упоминанием этого камня в качестве основного материала.

Поскольку он первый из двенадцати, то он и самый впечатляющий из драгоценных камней, и Иоанн упоминает его и в других местах (4:3; 21:11,18), диамас   διαμας    греческое слово, от которого происходит европейское "диамант" или  "диамонд", (т. е.
граненый алмаз, бриллиант), у Иоанна не упоминается. Ниже перечислены остальные камни. Древние, по всей вероятности, очень ценили оттенки цвета в камнях, и судя по Плинию старшему, особенно сине-голубой и цвета морской волны. В некоторых случаях, разумеется, личное представление интенсивности или оттенка цвета камня вызывало особое наслаждение его красотой. Имело также значение, подходит ли камень для определенного употребления, – как например, гравировка личной печати на перстне. Установить, исходя из всех этих данных символику самого Иоанна можно лишь приблизительно. Начиная со второго камня (после ясписа), в  порядке текста Иоанна, в соответствии с греческими наименованиями, это следующие камни:

2) сапфир: возможно, ляпис-лазурь;
3) халкидон: бирюза;
4) смарагд: изумруд;
5) сардоникс: вроде агата, красный, но светлее, светло-красновато-коричневый; широко использовался для камей.
6) сардион: красный сердолик (огненно- кроваво-красный, мог бы быть и рубином, хотя основную ценность представлял именно для гравировки (ср.4:З).
7) хризолит: желтоватый, вид берилла, или желтый топаз; берилл: зеленый, морского оттенка;
8) топаз: золотисто-зеленый (см. Пс.119/118: 127: возлюбих заповеди Твои паче злата и топаза);
9) хризопрас: светлее берилла, зеленовато-яблочный кварц;
10) гиацинт: синий или фиолетовый сапфир (ср.9:17, сине-дымчатого цвета)
11) аметист: лиловатый, более сверкающий, чем гиацинт.

Этот список драгоценных камней впечатляет читателя уже хотя бы одним разнообразием красот и оттенков в том обиталище, которое, по словам Иоанна, Бог уготовал Своему народу, или вернее, народам. Кроме того, у этого перечисления есть еще и другие уровни символики. Возможно, как утверждает Климент  Александрийский  (154) это перечисление указывает на единство многообразия апостольской традиции (ср.21:14). Эти камни в чем-то напоминают (с изменением порядка и/или функции) уникальную пряжку первосвященнства (Исх. 28: 15-21), символизируя суд по законам Бога, т. е. в пользу Его народа. Возможно Иоанн развивает и мотив рая, заданный в
Иез.28:13), и в то же время Иезекиилевом перечислении камней (по греческому тексту, мотив пророческого обетования города или, что то же, цивилизации, обновленной или новосотворенной Господом (Ис. 54:11-14; Товит 13:16).

Упоминалось о том, что Иоанн нарочно называет камни в порядке, обратном зодиаку, (155) для того ли, чтобы отмежеваться от языческих исчислений о граде Божием, или
наоборот для того, чтобы со свойственным ему парадоксальным отношением к своей культурной традиции, показать, что чаяния язычников обретают новое направление в его богословской перспективе. Все эти толкования друг другу не противоречат, если
учесть склонность Иоанна к тому, чтобы переплавлять в собственном христианском тигле как ветхозаветные чаяния, так и языческие мотивы.

Говоря о двенадцати воротах (21: 21а), Иоанн кратко упоминает о том, что они одинаковые (двенадцать жемчужин), а также об их сверхъестественных (и в физическом и в мистическом смысле) измерениях. Это не тщеславные украшения (в отличие от вавилонских жемчужин, см.17:4; 18:16). Здесь, как уже известно читателю,
ворота-жемчужины соответствуют двенадцати коленам израилевым (21:12-13), а эта тема восполняет и развивает мотив двенадцати апостолов (21: 14; 21: 19-20). Здесь, как это уже было в Откр. 7, единый Израиль Божий вырастает из двух взаимодополняющих: ветхого (от двенадцати колен) и нового (от двенадцати Апостолов). Кроме того, в отрывке 21:19-21 а по крайней мере, Иоанн уравновешивает мотивы единства (каждая жемчужина цельная, ст. 21а) и мнообразия
(все камни на воротах разные, ст. 19 а). (156)

На второй стадии (В, 21: 15-27) Иоаннова повествования, в заключительном отрывке (Ь’, ст. 25-27) появляется доминирующая тема света божественного присутствия. Золото, дpaгoцeнные камни и жемчуг (ср. а’, стихи 15-21) только отражают этот свет, даже когда он сверкает в них. Источник же этого света тот же, что и источник жизни. Это Божия Слава, Агнец-светильник (21:11, 23) и престол Бога и Агнца (22:1).

Вдохновленный Исайей (Ис. 60:1-20), Иоанн подробно говорит о городе, исполненном света, в который стекутся все очищенные народы. То, что многие считают у Иоанна беспорядочностью построения сравнительно с Исайей, (157) происходит в результате
перераспределения компонентов и перифраз, к которым Иоанну пришлось прибегнуть для того, чтобы его богословская виньетка получилась краткой и сжатой. Ему необходимо было с одной стороны подчеркнуть личное соприсутствие Источника света в городе, а с другой деполитизировать и лишить национальных черт народы и
царей, находящихся в городе.

Таким образом, Иоанн определяет славу Божию как источник света, а Агнца как его орудие, инструмент,т. е. светило, при отсутствии солнца и луны (Ис. 60:19-20) и, с другой стороны, при наличии просвещенных, а не покоренных народов (ср. Ис. 60:5-7,11,12,14). Тот Иерусалим, который лицезреет Иоанн, никогда не бывал покорен или завоеван, ибо он сотворен Богом заново. Цари, в отличие от Ис.60:10,11, – не трофей и не приносят у Иоанна дань завоевателю, а вносят вклад в общую славу
своей личной. Неоднократно появляются отрицательные конструкции (стихи 23а, 25 и 27), благодаря которым ярче выступает и слава Божия, и слава других, состоящая в славословии (стихи 23а, 24а и 26), а также личная чистота, непричастность греху тех, кому доступен Новый Град. Поэтому смысл понятия "нечисто" в стихе 27 отличается от смысла того же понятия у Исайи 52:1 и 35:8, где нечистое – ритуалистическая категория. Однако, подобно Исайе, Иоанн вкладывает в это слово смысл "обычного", "профанного", "не-сакрализованного", т.е. не преображенного святостью славы Божьей. К нечистому относится и "мерзость", разложенчество, т.е. всякие безнравственные действия, из которых наиболее типичны сексуальные извращения, а также, что важнее всего, ложь, т. е. обратное правде, т. е. и истине, и справедливости, – свойствам, присущим Самому Богу.

Третий этап толкования (С, 22:1-5) опять вводится упоминанием действия Ангела по отношению к Иоанну (22:1– и "показал мне", ср. 21:10b, 15). Этот этап тоже состоит из двух компонентов. Как и на втором этапе, здесь эти компоненты сгруппированы в порядке, обратном порядку первого этапа (т. е. общего обзора). Сначала (b", 22:1-3а) Иоанн показывает нам воду жизни ("живую воду") и древо жизни возле нее. Затем (а", 22:3b-5) он говорит о культе, поклонении и о царствовании просвещенных служителей Божьих. Оба эти отрывка открываются видением престола Бога и Агнца (21:1b и 21:3b  – т. е. источника жизни и здравия и Предмета описываемого поклонения. Тожественное единство Бога-Отца и Агнца (Сына) показано в терминах функционального богословия: оба выступают в одной и той же роли, являя одно и то же достоинство. (158) То же тождество по функции Иоанн установил уже ранее, в начале В. Ь’, т. е. 22:1, когда он говорил о храме, как о "Господе Боге Вседержителе и Агнце".

"Престол" Бога и Агнца не "привязывает" Их к какому-либо месту: ведь Иоанн прямо говорит о том, что географического храма нет (21: 22). Здесь престол это обозначение величественного личного присутствия и Бога-Отца и Агнца, как единого источника жизни и единой власти и силы, которой поклоняются святые. Таким образом, Иоанн во многом меняет картину реки жизни, текущей из храма Божия, которую дает нам Иезекииль (Иез. 4.7; 1-12; ср. также Пс. 36(35):7-9). Река, разумеется, не замутнена, что тематически связывает этот отрывок с картиной чистоты и прозрачности, данной ранее, в 21:18 b, 21 b, а также в 21: 27. (159)

Древо жизни находится в непосредственной близости от городской площади или магистральной улицы, а также от реки жизни, откуда оно и черпает свою силу. Расстановка у Иоанна, при всех подробностях, остается неоднозначной. Делебек возможно, неплохо увязывает Иоаннову географию, давая следующий вариант перевода ст. 2а. В промежутке "между улицей-бульваром (эспланадой) и рекой,
как раз посередине – древо жизни". (160)

Во всяком случае, несомненна близость древа жизни как к реке жизни, так и к символической "магистрали" нового города. В отличие от Иезекииля (у которого деревьев жизни в 47:12 целый лес, и описание которого, безусловно, текстуальная подоплека иоаннова) древо жизни у Иоанна, по-видимому, одно. Несомненно, образ Иоанна включает в себя и переработку образа древа жизни в Эдемском саду (Быт. 2: 9) . Древо у Иоанна символизирует жизнь и здравие вселенского народа Божия (языков") круглый год. Все входящие в город (21: 27, ср. 21: 24 b, 26) принадлежат Агнцу. Число "двенадцать" здесь символизирует ежемесячное (т. е. беспрерывное)
плодоношение древа жизни (ср. Иез.47:12). Это здесь последнее упоминание этого числа, обычно символизирующего в Откровении народ Божий, по счету же упоминание этого числа в этой толковательной Сцене – само двенадцатое. Отсутствие всякого проклятия – это аллюзия на Захарию 14:11. у Иоанна этот образ означает защищенность не только от болезни, но и вообще от всякого несчастья.

Заключительный отрывок (а", стихи 3 b - 5) этого третьего этапа С  всей толковательной сцены повторяет тему отрывков а и а' предыдущих этапов, а именно подчеркивает тему городского освещения, исходящего исключительна от Самого Бога. В Иоанновом видении, таким образом, реализуется традиционное священническое благословение (Числа 6: 22-27):

Господь да благословит тебя и сохранит тебя:
Господь да просветит Лице Свое на тебя
и помилует тебя:
Господь да призрит на тебя
и да дарует тебе мир.

Иоанн относит это благословение, данное Израилю, ко всем народам (см. ст. 2), а его суть к тому, что все уникально причастные Господу будут лицезреть Его непосредственно (ст. 3b). Поскольку Бог светит непреложно, то отпадает всякая надобность в человеческом орудии освещения (Агнец – тоже светильник, лампа, но
не дело рук людей, а, как сказано в 21:23, божественный светильник), – а также и в естественном светиле (т. е. солнце). Тьмы больше нет (ст. 5а; ср. 21:25b). "Ночь" здесь, очевидно означает не только и не столько физическую темноту, сколько
отрицательное понятие тьмы, в которое входит и невежество и грех.

То, что Бог и Агнец  со-седят на одном престоле, показывает, что местоимения "Ему" и "Его" в стихах 3b - 4 относятся в первую очередь к Богу-Отцу, но тем самым и к Агнцу. "Имя Его, написанное у них на челах", – это идиоматическое напоминание о том, что они (т.е. запечатленные) находятся в уникальных отношениях к Богу как благодаря вообще своему христианству, так и лично (7:3; 9:4; 14:1). Это запечатление проводит четкую границу между личными христианскими отношениями с Агнцем и к Нему, с одной стороны, и языческим подчинением зверю, которое обозначено словом "клеймо" (харагма  χαραγμα, 13:6; 14:9; 17:5; 20:4).

Запечатление Господом своих слуг – это, строго говоря, даже и не запечатление. Они носят Его имя на лбу так, как носит повязку с этим именем первосвященник, объявленный тем самым освященным (святым) Господу. Возможно даже, что здесь Иоанн и намекает на священнический характер народа Божия, который он ставит в явную связь с его (народа) царствованием и царским достоинством. Здесь он это делает в стихе 5, но делает и прежде: в стихах 1: 5b - 6; 5: 9-10; 20: 4-6. (161)

Поклонения Богу естественно ожидать от всех людей (14:6-7; 15: 4) . Поклонение же зверю и лже-богам лишь пародия на поклонение Истинному Богу (9:20; 13:4, 8, 12, 15; 14:9, 11; 16:2; 20:4). Запрещено поклонение вообще любой твари, будь то даже ангел-сослужитель (19:10; 22: 8-9). Существенно, что небесный совет старцев и даже четыре животных тоже поклоняются Богу, но "пав на лице свое" (4:10; 5:14; 11:16; 19: 4), - тогда как здесь святые смотрят на Бога "лицом к лицу" (20:3b - 4 а), и их верность Ему отмечена у них на челах (лбах). После первой четырехстрочной фразы (ст. 3b -4) этого заключительного отрывка а" третьего этапа следует вторая четырехстрочная фраза, заключительная (ст. 5). "Вид на" престол (как вид-пейзаж, cт.3b - 4) дополняется в этой заключительной фразе векторами  от  престола, т.е. светом, лучащимся от Самого Бога и преображающим в славу и царственное достоинство поклоняющихся Ему. Обетованное им "царствование над землей" (5:10) исполняется как вечное царство в новых небесах и на новой земле, объединенных в образе Нового Иерусалима, сотворенного Богом.

Заключение этой второй из двух толковательных сцен содержит ту же фразеологию, что и первая. Эта фразеология уже обсуждалась по поводу первой сцены. Во второй сцене есть, однако, два новых элемента. С одной стороны, в стихе 6 есть подробности, восходящие к самому началу всего Откровения, с другой стороны, в эту вторую сцену вплетены такие стихи, как 7, 10-11, которые связывают ее с заключением всего апокалипсиса. Таким способом увязки Иоанн не пользовался при переходе от одного раздела к другому в основном видении (4 - 22) (161) Здесь же он использует его для того, чтобы перейти от последней толковательной сцены к эпилогу всего произведения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ  КНИГИ  ОТКРОВЕНИЯ  (21:6b-7, 9-21)

Заключение всего Откровения можно назвать эпилогом лишь постольку, поскольку оно параллельно прологу апокалипсиса, так как оно несет в согласовании композиции Иоанна структурную функцию. Подробно все связи будут указаны ниже. Характерно сходство эпилога с прологом в том, что и там и там имеется литургический диалог
автора послания с общиной-адресатом. Возможно как то, что Иоанн написал этот диалог сам, так и то, что, – как, возможно, и в прологе, ему отвечали слушатели и эти ответы вошли в текст. Представляется, однако, что в эпилоге редактор отделал этот диалог более искусно, чем в прологе.

Данный ниже план поможет читателю сориентироваться в тексте этого диалога. Сам его текст уже был дан выше, поскольку, как уже было сказано, он тесно переплетен с заключением раздела VII.

22:6          Первый отрывок заключение VII (речь ангела)
22:6а         заключение, во многом параллельное заключению V
22:6в         дополнительное примечание, тематически восходящее к 1:1
22:7           Речь голоса без предупреждения (говорит Иисус Христос).
22:8-11     Второй отрывок заключения VII
22:8           Иоанн испытывает побуждение поклониться ангелу
22:9-11      ангел это побуждение пресекает (ангел говорит дважды)
22:12-13    Речь голоса без предупреждения (говорит Иисус) с называнием Себя. Титул: Альфа и Омега.
22:14-15    Ответ общины (говорит ее представитель)
объявления о благословении и проклятии.
22:16         Голос Иисуса подтверждает весть, переданную Им через ангела Иоанну.
Иисус определяет Себя дважды.
22:17        Восклицание-призыв Иисуса общиной (говорит ее представитель.)
22:18-19   Анафема-запрет Иоанна фальсифицировать его пророчество.
22:20а      Цитата голоса Иисуса, подтверждающего слова Иоанна
22:20b      Молитвенный ответ общины. (Говорят все.)
22:21        Заключительное эпистолярное приветствие Иоанна.

Необходимо сказать несколько слов о том, каким образом Иоанн сплетает между собой заключение раздела VII и переход к заключению всего апокалипсиса. В начале заключения второй сцены (VII) Иоанн повторяет смысл слов, завершающих первую толковательную сцену (раздел V, 19:10b: "ибо свидетельство Иисусово – это дух
пророчества"). В заключении эти слова следуют за словами "и Господь Бог духов пророческих…" (22:6а). Эта параллель в упоминании духа пророчества как его источника позволяет Иоанну связать заключительный стих (9) второй толковательной сцены с запретом ангела (ст. 10) запечатывать все откровение. Таким образом Иоанн переходит к заключению всей книги. Данное в конце раздела V пророчество укоренено в самом Боге (19:9) и в свидетельстве,  данном Иисусом через Духа Святаго, Духа пророчества. В разделе же  VII Иоанн вновь теоцентрично связывает с
Богом-Отцом ту же функцию Дyxa, глаголющего пророки (т.е. говорящего через пророков).

По апокалиптической традиции слово Божие к пророкам передается и им через посредничество видений и ангелов, которые выступают в качестве надчеловеческих личностей и/или "дублеров" божественного лица. To, что Бог посылает Своего ангела Своим служителям, чтобы явить им, чему должно быть вскоре (ен тахей  εν ταχει),
ставит стих 22:6b в прямую связь с первым стихом Откровения (1:1). Таким образом,  приступая к заключению раздела VII, Иоанн связывает воедино  все свое сочинение. От Бога откровение исходит и Им оно завершается.

Иоанн драматически подчеркивает изречение ангела о том, "чему надлежит быть вскоре", тем, что без предупреждения вводит слова. которые могут принадлежать лишь Самому Иисусу: "Се, гряду скоро" (ст.7). Второе пришествие Иисуса сводит воедино всю панораму сложнейших видений Иоанна. Весь апокалипсис посвящен не столько теме конца мира сего, сколько исполнению христианского упования и веры в Иисуса  Христа. (16З) Кроме того, Его пришествие дает непреложное обетование награды всем помнящим о Нем благодаря пророчеству Иоанна, о чем и свидетельствуют слова блаженства в стихе 7b.

Стихом 7 Иоанн привязывает к заключению всего апокалипсиса заключение именно данной толковательной сцены, ибо, слова, сказанные в этом стихе, Иоанн затем дважды повторяет в эпилоге, в 22: 12 и в 22: 20a Фраза же "соблюдающий слова пророчества книги сей" (ст.7b) прямо связывает это утверждение (о котором не
сказано, чье оно) со следующими за ним словами ангела о себе и о той же книге в стихах 9-10 (т. е. во второй половине заключения предшествующей толковательной сцены). Таким образом, стих 7 вводит текст эпилога, заранее вклинившись в заключение предыдущей сцены и как бы "выращивая" эпилог непосредственно из ее контекста.

Настойчивое упоминание и "слышания пророчества книги сей" и соблюдения ее цельности и единства вновь появится в эпилоге в оставшейся его части, в стихах 18-19. Кроме того, стих 7 связывает между собой начало и конец этого апокалипсиса. Ведь слова блаженства в стихе 7 восходят тематически к первым словам блаженства в книге Откровения, появляющимся уже в самом начале, в названии и описании содержания всего произведения, в стихе 1: 3, относящимся прямо к стихам 1:1-2. (164)

Несмотря на наличие глубоких и подробных исследований диалога, происходящего в иоанновом эпилоге, (165) определить, кто в этом диалоге есть кто, все еще трудно. В стихе 22:7 Иисус вступает в разговор для того, чтобы подтвердить и утвердить весть, которую принес ангел Божий (а особенно – ее раскрытие в стихе 6). Затем,
дабы связать между собой весть ангела и подтверждение его вести Иисусом, Иоанн напоминает о собственном присутствии. Его желание (ст.8) поклониться ангелу, несмотря на то, что ему раньше  уже было запрещено это делать (в ст. 19:10), тем не менее здесь понятно в силу того, что не очень и не сразу ясно, кто из говорящих в стихах 6-7 есть кто (т.е. кто сам Иисус, а кто ангел). (166)

Запретив Иоанну поклоняться ему (cт.9), ангел велит ему держать книгу пророчества  открытой не только для того, чтобы ее могли прочесть все сослужащие ему, но и потому, что пророчество сбудется вот-вот. Стих 11, почти наверняка, продолжает последние слова ангела и говорит, чему "еще" надлежит произойти до слов Господнего суда, который один знаменует настоящий "конец конца". И несправедливость и безнравственность неизбежно будут продолжаться в мире до
последнего приговора, как впрочем, и праведность и святость. По библейской традиции (167) и апокалиптическая перспектива Иоанна тоже предполагает все усиливающийся нравственный контраст. Даже о самом зле сказано, что ему надлежит достигнуть полноты. Здесь (в ст.12-1З) вмешивается вновь Сам Иисус, чтобы указать момент, когда это восполнение совершится, поскольку только божественное лицо
может определить, где этому процессу должен прийти конец (ст.1З, ср. 21:6-8; 20:12).

После этого вторичного вступления Иисуса в диалог (ст.12-1З), изречения, касающиеся воздаяния, – награды и наказания, – в стихах произносит уже не Он, а возможно, – и это впервые в диалоге, – представитель общины. Поскольку это изречение довольно длинное. маловероятно, чтобы его произносила вся община хором (в отличие, например, от стиха 20b). Кроме того, в стихе 16 Иисус вновь представляет Себя ("Я, Иисус"), из чего можно сделать вывод, что между двумя Его
репликами вставил свою какой-то определенный собеседник (ст.14-15). Сочетание благословения и проклятия в одном изречении дает звучание юридического стиля. Блаженство, например, предполагает здесь "право на древо жизни" и похоже на
оправдательный судебный приговор в форме благословения. (168)

Соответствующее проклятие, возможно (по оригиналу) тоже включает в себя приказ-приговор ("вне же" = "вон!"), или "вне же псы…" = а псов ... вон!). Хотя здесь речь идет о более определенных нравственных вопросах, чем в 1 Кор. 16:22, сходство с павловой анафемой напрашивается само собой. Кроме того, в обоих
случаях (и здесь, и у Павла) присутствует литургический контекст, здесь предполагаемый драматической ситуацией. Особенно сильно эта параллель двух текстов видна из слов "ей гряди, Господи Иисусе!" являющихся греческим переводом павлова арамейского "маранафа!" в 1Кор.16: 21b. В Откр. 22:15 глагола нет, зато наречение "вне" (эхо  εχω) можно перевести и как императив "вон!" (169)  Будь то изъявительное или повелительное наклонение, – речь идет об уже известном списке
пороков, но в несколько новом ракурсе. "Псы", возможно, относится к худшему виду  грешников, т. е. к ненавистникам Евангелия (Фил. З:2). Скорее, однако, учитывая стих 21:8, псы включают в себя по крайней мере "трусов, неверных и развращенных". (170)

Третье изречение принадлежит самому Иисусу (ст.16), подтверждающему, что ангел передает церквам Его собственное свидетельство. Это утверждение относится в равной степени к обоим основным разделам Откровения, т. е. включает и семь обращений к церквам, даже если предположить, что фигура Христа в видении престола – это дублирующий (иллюстративный) образ, т. е. ангел, представляющий Иисуса. (171) Дaжe в этом случае сцена включает образ ангела-толкователя и уже тем самым (учитывая смысл его слов) являет равенство Иисуса ''Господу Богу духов пророческих, Пославшему ангела Своего... рабам Своим", – равно как и Иоанну (ст. 6b).

Затем Иисус описывает Себя в победном качестве утренней звезды (ср. 2: 8, здесь же – возможно с мессианскими обертонами, Чисел 24:17). т. е. Мессии Давидова ("корень" здесь – "побег", см. Ис.11:10, особенно в сочетании с утверждением преемства генеалогической ветви: побег = потомок: генос  γενος). Если титул,
которым Он себя обозначил в стихе 13,  подчеркивал Его божественную
прерогативу, то титулы  звезды и корня здесь, в ст.16а, акцентируют
человеческую природу в Нем: Он – воскресший Мессия Давидов.

В стихе 17 представитель общины вновь выражает предполагаемые в ней чувства. Выражая нетерпение ее членов, говорящей одновременно выступает и в качестве пророка, т. к. он цитирует Духа, – и в своем качестве представителя общины, т.к. несколько забегая вперед, называет ее невестой, когда цитирует и ее слово, как
тождественное слову Духа. Невеста – это те, кто добрыми делами (17:7-8) приготовил себя к браку с Агнцем, или иными словами,  к тому, чтобы стать градом Божиим. Будучи главой этой общины, сподобившейся благословения (ст.14) древа жизни, говорящий призывает жаждущего, – т.е. каждого из своих слушателей – прийти и приять вдоволь (ср. 21: 6b воды живой, т. е. от благословения, непосредственно связанного с древом  жизни (см. 22:1-3).

Кто произносит стихи 18-19, понять трудно. Возможно это сам Иоанн, ставящий здесь свою "пророческую подпись". (Подобно тому, как это делает Павел в 1Кор.16:21, давая в следующем стихе 16:22. свою пророческую санкцию, или личное предупреждение в Гал.6:17). Такое толкование согласуется с местоимением"я" и с троекратным упоминанием "книги сей". Здесь пророк, т. е. Иоанн, подтверждает
подлинность собственных слов. Он говорит о непреложности вести, исходящей от Бога, словами, напоминающими Второзаконие 4:2 ("Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того…"). (172) а также Втор. 12:З2 и Прит. 30:5-6. Иоанн оберегает свое сочинение от еретических искажений. Его санкции напоминают
слова о наказании беззаконным (ст. 18b) особенно в контексте альтернативы жизни в воскресении (ст.19b).

Повторяя слово "свидетельствовать", Иоанн в стихе 20а цитирует слова Самого Господа. Таким образом он ратифицирует свое свидетельство в соответствии со сквозной темой,  проводимой в эпилоге Самим Иисусом (ср. ст. 7:12-13 и 16). То, что в стихе 20а Иоанн сообщает об одобрении Самого Господа,  объясняет ответ общины "хором" в ст.20b. Ее "аминь" относится не только к обетованию Господа, процитированному Иоанном в ст.18-19. Община молитвенно выражает приятие всей вести Иоанна, и в то же время свое страстное желание восполнения этой вести, т. е. обетования, данного через Иоанна Самим Господом  Иисусом. Иоанн пишет свое прощание с общиной в духе павловых, но без павловых "личных ноток". Слова "благодать Господа Иисуса", однако, типично павловские. Они означают личное благоволение Бога, доказанное смертью и воскресением Иисуса Христа. Это иоанново прощание связано с его приветствием в начале книги (1: 4.).