владимир можегов
ХРИСТИАНСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ (Вл. Лосский, Догматическое Богословие)
Святой Максим Исповедник с несравненной силой и полнотой обрисовал миссию, возложенную на человека. Последовательным "разделениям", из которых состояло творение, соответствуют в его описании "соединения", или синтезы, совершаемые человеком благодаря "синергии" свободы и благодати.
Основное разделение, в котором коренится вся реальность тварного бытия, это противопоставление Бога совокупности тварного мира, разделение на тварное и нетварное.
Затем тварная природа разделяется на небесную и земную, на умозрительное и чувственное. В мире чувственном небо отделяется от земли. На ее поверхности выделен рай. Наконец, обитающий в раю человек разделяется на два пола: мужской и женский.
Адам должен был превзойти эти разделения сознательным деланием, соединить в себе всю совокупность тварного космоса и вместе с ним достигнуть обóжения. Прежде всего, он должен был чистой жизнью, союзом более абсолютным, нежели внешнее соединение полов, преодолеть их разделение в таком целомудрии, которое стало бы целостностью.
На втором этапе он должен был любовью к Богу, от всего его отрешающей и в то же время всеобъемлющей, соединить рай с остальным земным космосом: нося рай всегда в себе, он превратил бы в рай всю землю. В-третьих, его дух и само его тело восторжествовали бы над пространством, соединив всю совокупность чувственного мира: землю с небесной ее твердью.
На следующем этапе он должен был проникнуть в небесный космос, жить жизнью ангелов, усвоить их разумение и соединить в себе мир умозрительный с миром чувственным. И наконец, космический Адам, безвозвратно отдав всего себя Богу, передал бы Ему все Его творение и получил бы от Него во взаимности любви – по благодати – все, чем Бог обладает по природе; так, в преодолении первичного разделения на тварное и нетварное совершилось бы обóжение человека и через него – всего космоса.
В результате грехопадения человек оказался ниже своего призвания. Но Божественный план не изменился. Миссия Адама выполняется Небесным Адамом – Христом; при этом Он не заступает место человека – беспредельная любовь Божия не может заменить собою согласия человеческой свободы, – но возвращает ему возможность совершить свое дело, снова открывает ему путь к обóжению, к тому осуществляемому через человека высочайшему синтезу Бога и тварного мира, который является сущностью всей христианской антропологии.
Итак, чтобы после грехопадения человек мог становиться Богом, надо было Богу стать человеком. Надо было Второму Адаму, преодолев все разделение ветхой твари, стать Начальником твари новой. Действительно, Своим рождением от Девы Христос превосходит разделение полов и открывает для искупления "эроса" два пути, которые соединились только в одной Человеческой
личности – Марии, Деве и Матери: это путь христианского брака и путь монашества.
На кресте Христос соединил всю совокупность земного космоса с раем, ибо после того, как Он дал смерти проникнуть в Себя, чтобы истребить ее соприкосновением со Своим Божеством, даже самое мрачное место на земле становится светозарным, нет больше места проклятого. После воскресения сама плоть Христа, преодолев пространственные ограничения, соединяет в себе небо и землю в целостности всего чувственного мира.
Своим вознесением Христос соединяет мир небесный и мир земной, ангельские сонмы с человеческим родом. Наконец, воссев одесную Отца, вознеся человеческое естество превыше чинов ангельских, Он вводит его как первый плод космического обóжения в Самоё Троицу.
Итак, ту полноту природы, которая была дана Адаму, мы можем вновь обрести только во Христе – Втором Адаме.
владимир можегов А вот что пишет Лосский о личной свободе человека и Божественном риске Творения. ОБРАЗ И ПОДОБИЕ
Личные существа – это апогей творения, потому что они могут по своему свободному выбору и по благодати стать Богом. Сотворяя личность, Божественное всемогущество осуществляет некое радикальное "вторжение", нечто абсолютно новое: Бог создает существа, которые, как и Он – вспомним здесь о Божественном Совете книги Бытия – могут решать и выбирать.
Но эти существа могут принимать решения, направленные и против Бога. Не есть ли это для Бога риск уничтожить Свое создание?
Мы должны ответить, что риск этот парадоксальным образом вписывается во всемогущество Божие. Творя "новое", Бог действительно вызывает к жизни "другого": личное существо, способное отказаться от Того, Кто его создал.
Вершина Божественного всемогущества таит в себе как бы бессилие Бога, некий Божественный риск. Личность есть высочайшее творение Божие именно потому, что Бог вкладывает в нее способность любви – следовательно, и отказа.
Бог подвергает риску вечной гибели совершеннейшее Свое творение именно для того, чтобы оно стало совершеннейшим. Парадокс этот неустраним: в самом своем величии – в способности стать Богом – человек способен к падению; но без этой способности пасть нет и величия. Поэтому, как утверждают отцы, человек должен пройти через испытание, peira, чтобы обрести сознание своей свободы, сознание той свободной любви, которой ждет от него Бог.
"Бог сотворил человека животным, получившим повеление стать Богом", – вот строгое слово Василия Великого, на которое ссылается святой Григорий Богослов. Чтобы исполнить это повеление, надо быть в состоянии от него отказаться. Бог становится бессильным перед человеческой свободой, Он не может ее насиловать, потому что она исходит от Его всемогущества.
Человек был сотворен одной волей Божией, но ею одной он не может быть обóжен. Одна воля в творении, но две – в обóжении. Одна воля для
создания образа, но две – для того, чтобы образ стал подобием. Любовь Бога к человеку так велика, что она не может принуждать, ибо нет любви без уважения.
Божественная воля будет всегда покоряться блужданиям, уклонениям, даже бунтам воли человеческой, чтобы привести ее к свободному согласию. Таков Божественный Промысл, и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать.
владимир можегов Вот еще об учении Максима понимании человека как "космического единства" продолжает Лосскийв "Мистическом богословии": Таково учение святого Максима Исповедника о разделениях тварного, частично заимствованное у него Иоанном Скотом Эригенойв его "De divisione nature". Эти разделения выражают у святого Максима ограниченный аспект тварного, который его самого и обусловливает. Одновременно они - проблемы, подлежащие разрешению, препятствия, которые необходимо преодолеть на пути к единению с Богом.
Человек - не такое существо, которое было бы отделено от остальной твари; по самой своей природе он связан со всем миром, и апостол Павел свидетельствует о том, что вся тварь с надеждою ожидает будущей славы, которая должна открыться в сынах Божиих (Рим. 8, 18-22).
Ощущение "космического" никогда не было чуждо духовному аспекту Восточной Церкви. Оно выражается как в богословии, так и в литургической поэзии, в иконографии, а может быть, главным образом в аскетических творениях учителей духовной жизни:
"Что такое сердце милующее?" – спрашивает себя святой Исаак Сирин и отвечает: "Возгорание сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце. И от великого терпения умиляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого-нибудь вреда, или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились они и очистились; а также и о естестве пресмыкающихся молится с великою жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его, по уподоблению в сем Богу" [36]. На пути своего соединения с Богом человек не отстраняет от себя тварного, но собирает в своей любви весь раздробленный грехом космос, чтобы был он в конце преображен благодатью.
владимир можегов И далее:
Греческие отцы говорят, что человек был сотворен в последний день для того, чтобы войти во вселенную как царь в свои чертоги. "Как священник и пророк", добавляет Филарет, митрополит
Московский [37], придавая библейской космологиилитургический аспект. Для этого великого богослова прошлого века сотворение мира уже предуготовляет Церковь, которая предначинается в земном раю, с первыми людьми. Богооткровенные книги являются для него священной историей мира, которая начинается с сотворения неба и земли и кончается новым небом и новой землей Апокалипсиса. История мира есть история Церкви – мистической основы мира.
Православное богословие последних веков по существу своему экклезиологично. Именно догмат о Церкви является в настоящее время тем тайным двигателем, который определяет мысль и религиозную жизнь в Православии. Все христианское Предание без всякого изменения или модернизации представляется ныне в этом новом экклезиологичсском аспекте, ибо христианское предание – не неподвижный и косный архив, но сама жизнь Духа Истины, наставляющего Церковь. Поэтому нет ничего удивительного в том, что космология обретает в настоящее время известный экклезиологический оттенок, который отнюдь не противоречит христологической космологии такого отца, как святой Максим Исповедник, а наоборот, придает ей новую ценность.
Даже на путях, наиболее отклоняющихся от Предания, даже в своих заблуждениях, мысль христианского Востока последних веков – и в особенности русская религиозная мысль - отражает стремление рассматривать тварный космос в экклезиологическом аспекте.
Эти мотивы можно найти в религиозной философии Владимира Соловьева, в которой космическая мистика Якова Бёме, Парацельса и Каббалы переплетаются с социологическими идеями Фурье и Огюста Конта; в эсхатологическом утопизме Федорова, в хилиастических чаяниях социального христианства, и, наконец, в софиологии отца Сергия Булгакова, как неудавшейся экклезиологии.
У этих мыслителей идея Церкви смешивается с идеей космоса, и идея космоса дехристианизируется. Но заблуждения также иногда свидетельствуют об истине, хотя и косвенным, отрицательным образом. Если идея Церкви как среды, в которой совершается единение с Богом, уже включена в идею космоса, это еще не означает, что космос является Церковью. Нельзя относить к происхождению то, что принадлежит призванию, завершению, конечной цели.
владимир можегов Мир был создан из ничего одной только волей Божией, это – его начало. Он был создан для сопричастия полноте Божественной жизни, это – его призвание. Он призван осуществить это соединение в свободе, то есть в свободном согласовании воли тварной с волей Божественной, это - внутренне связанная с творением тайна Церкви.
Сквозь все превратности, последовавшие за падением человека и разрушением
первой Церкви - Церкви райской - тварь сохраняет идею своего призвания и одновременно идею Церкви, которая во всей полноте осуществляется наконец после Голгофы, после Пятидесятницы, как Церковь в собственном смысле слова, как несокрушимая Церковь Христова.
Отныне мир тварный и ограниченный носит в себе новое тело, обладающее нетварной и неограниченной полнотой, которую мир не может вместить. Это новое тело есть Церковь; полнота, которую она содержит, есть благодать, преизобилие Божественных энергий, которыми и ради которых был создан мир. Вне Церкви они действуют как внешние определяющие причины, как Божественные произволения, созидающие и охраняющие тварное бытие.
Только в Церкви, в едином Теле Христовом они сообщаются, подаются людям Духом Святым; именно в Церкви энергии – это благодать, в которой тварные существа призваны соединиться с Богом. Вся вселенная призвана войти в Церковь, стать Церковью Христовой, чтобы, по совершении веков, преобразиться в вечное Царство Божие. Из ничего сотворенный мир находит свое завершение в Церкви, где тварь, выполняя свое призвание, обретает непоколебимое свое утверждение.
владимир можегов вот что еще, ссылаясь на Исаака Сирина говорит Лосский о личном бытии. Специально выделяю: Своими повелениями Бог разделяет мир и устрояет его части; но ни ангелы, ни человек не являются, собственно, частями, они – существа личностные. ЛИЧНОСТЬ НЕ ЧАСТЬ КАКОГО-ЛИБО ЦЕЛОГО, ОНА ЗАКЛЮЧАЕТ ЦЕЛОЕ В СЕБЕ. Согласно этому образу мыслей человек полнее, богаче, содержательнее ангельских духов. Поставленный на грани умозрительного и чувственного, он сочетает в себе эти два мира, будучи причастен всем сферам тварной вселенной." В него, как в горнило, стекается все созданное Богом, и в нем из разных природ, как из разных звуков, слагается в единую гармонию"
владимир можегов А вот О КЕНОЗИСЕ ХРИСТА:
Гефсиманская молитва была выражением ужаса перед смертью, была реакцией, свойственной всякой человеческой природе, особенно же природе нерастленной, которая не должна была испытывать смерти, для которой смерть могла быть только вольным, противоприродным раздранием.
"Когда воля человеческая, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – отказывалась принять смерть, а воля Божественная позволяла этому проявлению человечества, тогда Господь сообразно Своей человеческой природе находился в борьбе и страхе. Он молился, чтобы избежать смерти. Но так как Его Божественная воля желала чтобы Его воля человеческая приняла смерть, – страдание стало вольным
и по человечеству Христову" [27]. Посему и последний вопль смертной скорби Христа на кресте был проявлением его истинного человечества, которое вольно претерпевало смерть, как крайнее истощание, как завершение Божественного кенозиса.
Божественное уничижение, кенозис, для святого Максима [28] – не оскудевание Божества, но неизреченное снисхождение Сына, приемшего "зрак раба", и не отступившего тем не менее от полноты Божества. Именно в силу этого уничижения Христос, Новый Адам, нетленный и бессмертный по Своей человеческой природе, – которая, к тому же, была обожена по ипостасному соединению, - добровольно подверг Себя всем последствиям греха, стал пророческим "мужем скорбей" (Ис. 53, 3).
Таким образом Он ввел в Свою Божественную Личность всю немощь искаженной грехом человеческой природы, приспособляя Себя к той исторической реальности, в которой должно было произойти воплощение. Поэтому земная жизнь Христа была постоянным уничижением: Его человеческая воля непрестанно отказывалась от того, что Ему было свойственно по природе, и принимала то, что противоречило нетленному и обоженному человечеству: голод, жажду, усталость, скорбь, страдания и, наконец, крестную смерть.
владимир можегов Наконец, упокоение во гробе, последний предел Божественного кенозиса, неожиданно вводит нас в таинственный покой Творца: дело искупления отождествляется с делом творения: "Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше глаголя: и благослови Бог день седмый: сия бо есть благословенная суббота, сей есть упокоения день, в оньже почи от всех дел Своих Единородный Сын Божий" [30]. В этой стихире Великой субботы Церковь приоткрывает нам "таинство, сокрытое в Боге прежде всех веков". Вспомним слова святого Максима Исповедника, которые мы приводили в начале этой главы: "Тот, кто познает тайну креста и гроба, познает также существенный смысл всех вещей". Но ум умолкает пред этой тайной, и богословская мысль не находит слов для ее выражения.
владимир можегов В Своем неизреченном кенозисе Богочеловек включает Себя в растленную реальность, истощая ее, очищая ее изнутри Своей нерастленной волей. Это добровольное включение Себя в условия падшего человечества должно привести к смерти на кресте, к схождению во ад.
Таким образом вся реальность падшей природы, включая саму смерть, все экзистенциальные условия, бывшие следствием греха и, как таковые, имевшие характер скорби, наказания, проклятия, были обращены крестом Христовым в условия спасения. "Место страданий становится раем". Крест, означавший последний предел ниспадения, становится непоколебимым основанием вселенной. "Крест Животворящий, царей
держава, верных утверждение, священников слава" (из службы на Воздвижение Креста).
Святой Максим учит, что дело спасения включает три степени, которые Христос последовательно восстановил в природе: бытие, благобытие (eu einai) и бытие вечное (aei einai). Первое достигнуто воплощением, второе - неповрежденностью земного воления, приведшего ко кресту, третье – неповрежденностыо природной, раскрывшейся в воскресении [36].
Вернемся снова к словам святого Максима: "Тот, кто проникнет еще глубже креста и гроба, и будет посвящен в тайну воскресения, познает конечную цель, ради которой Бог создал все вещи изначала".
владимир можегов Все, алес. я закончил
Лев Регельсон Да, мощный "залп"! И очень содержательный. Будем понемногу разбираться. Отмечу пока, что все это – не богословие Максима Исповедника, но "богословие Владимира Лосского". Его личное понимание святых Отцов и Православного учения. Кроме того,и у каждого из св.Отцов есть главное – то, за что они и признаны Церковью в качестве Отцов, и есть множество частных мнений, в том числе и отвергаемых Церковью. Главное у св.Максима – учение о двух волях в Иисусе Христе: Божественной и человеческой. То есть он отстоял от еретиков-монофелитов учение о человеческой воле Христа, не совпадающей с Божественной, но вступающей в ней в свободное согласие.
Лев Регельсон Например, св.Григорий Богослов обеспечил победу Тринитарного Догмата, но он же ошибочно учил о трех исторических эпохах, каждая из которых проходит под знаком одного из Божественных Лиц. Тем самым он разделял действия Лиц Святой Троицы, тогда как Три Лица имеют единую природу, единую волю и единое действие. Сильное влияние непреодоленного оригенизма очевидно у Григория Нисского. Так, его учение об "апокатастасисе" очень напоминает учение Оригена и неоплатоников о "восстановлении изначального единства". Также он считал, например, что женский пол сотворен только в "предвидении грехопадения". Это просто необходимая преамбула к разговору: Церковь чтит св.Отцов и учится у них, но не считает их непогрешимыми.
владимир можегов Кроме того Максим – интерпретатор Дионисия и его "Ареопагитик", которые по сути стали православным видением мира, космоса, человека. Таким же как на Западе – Августин с его "Двумя градами". У первого – мир как иерархия, у второго – мир какистория (война между градом Божиим и градом земным). К сожалению философия истории Максима не получила достойного ей места. Я думаю, она могла бы спасти христианское богословие, восточное – от стагнации, западное – от тупиков схоластов и крушения во времена Возрождения. Максима на Западе кстати любили, его толкования Арепагитик было там хорошо известно.
владимир можегов С проблемой пола у отцов вообще все довольно мутно) А Григорий ничего по-моему еретического не говорит ни в вопросе об апокатастасисе, ни в "трех эпохах". Это принято как богословское мнение. Но существуют и другие
Лев Регельсон Да, громадное влияние Оригена, а за ним – Ареопагита на весь строй православной мысли отрицать невозможно. Можно сказать, что традиция св.Иринея Лионского потерпела историческое поражение... Окончательное или временное – вот в чем вопрос...
Лев Регельсон По поводу терминологии: "ошибочное" – не значит ещё "еретическое"! Не допуская мысли о возможных ошибках у св.Отцов, мы лишаем себя возможности вообще мыслить на богословские темы. Шаг в сторону – расстрел (за "ересь")!
Лев Регельсон В Русском Православии сокрушительное историческое поражение потерпела традиция преп. Сергия и Нила Сорского. Может быть – ещё возродится из-под глыб забвения...
владимир можегов Скорее тут о неоплатонизме стоит говорить (относительно Ареопагита). Влияние, конечно велико и неоднозначно. Но что Вы имеете в виду под традицией Иринея? Кстати идею антихриста-мошиаха он тоже кажется развивал
владимир можегов Сергий и Нил – продолжатели исхастов. Через Паламу и Симеона тут напрямую к Максиму и Ареопагиту – прямая традиция.
владимир можегов Почему сокрушительное? А Серафим? А Силуан? А Софроний Сахаров? Жива традиция!
Лев Регельсон Триста лет потеряно! От Нила Сорского до Паисия Величковского…
владимир можегов А бюрократия церковная никогда не была терпима к таким явлениям. Это тоже традиция. ))
Лев Регельсон Традиция Иринея Лионского – своего рода "христианский материализм". Можно сказать, иудейская традиция в христианстве. В центре его богословия – ценность тела, материи, земли, реальной истории. Он стал главным деятелем и символом победы Церкви против первого страшного натиска с Востока в лице гностицизма. Сейчас мы переживаем второй натиск такого рода.
владимир можегов Неоплатонизм – это не гностицизм, это магистральный источник греческой мысли. и Каппадокийцы хорошо над ним поработали, очистив от язычества
Лев Регельсон Например, Ириней использовал против гностиков учение о Тысячелетнем Царстве, как очевидно и несомненно апостольское, в подтверждение учения о телесном воскресении, которое оспаривали гностики. Вы верно замечаете, что он первый стал употреблять именование "Антихрист" для апокалиптического Зверя. Вообще-то в Новом Завете термин "антихрист" используется лишь дважды и совсем в другом значении. Также Ириней начинает традицию толкования Антихриста как ожидаемого евреями Мессии. В этом можно усмотреть действие Божественной педагогики: грядущий Зверь настолько страшен и, главное, бесконечно далек от всего библейского строя мысли, что преждевременное знание о нем было бы губительным для незрелого христианского сознания. Невозможно вынести, что для кого-то самые наши трепетные религиозные проблемы просто не существуют. Что возможна такая картина мира, в которой даже нет слов и образов для выражения того, что мы считаем самым главным. Поэтому Отцами Церкви (несомненно, по действию Св.Духа) создается образ такого понятного, почти "домашнего" апокалиптического зверя: как отрицателя мессианства Иисуса, как анти - Христа (анти - Мессии). Благодаря этому даже в описании врага внимание верующих удерживается в рамках своей собственной религиозной парадигмы. В духовной сфере самое главное не то, ЧТО говорят, а то, О ЧЕМ говорят. И носителем антихристова зла объявляются такие понятные, такие близкие
по мировоззрению евреи. Ничтожное, с позиций настоящего Зверя, различие в понимании Мессии объявляется главной религиозной проблемой человеческого рода.
Лев Регельсон Вся драматическая амбивалентность христианско-иудейских отношений заложена уже в начальную эпоху Церкви. С огромной мощью эта тема "иудейство и христианство" раскрыта (и одновременно скрыта) апостолом Павлом (Глава 11 Послания к Римлянам).Здесь развивается грандиозная картина Божественной педагогики, непостижимая для узкого и прямолинейного человеческого мышления. Ириней – ближайший продолжатель апостольской традиции, к которой он принадлежал "биографически": его учителя, Папий Иерапольский и Поликарп Смирнский, были непосредственными учениками самого Иоанна Богослова. Иреней дает будущим Отцам Церкви пример развития, разворачивания и раскрытия этой традиции в новых условиях.
владимир можегов Да, чувствую, что пора мне потихоньку начинать публиковать здесь свою работу по истории Церкви, о которой я упоминал. Явно назрело. А по поводу того, что Вы сейчас говорите, Лев Львович, могу сказать, что на мой взгляд это как раз и есть крайне субъективное толкование церковных догматов и церковной традиции, противоречащее не только духовному мировоззрению православия, но и всему ходу истории и просто здравому смыслу. Вы уходите в гностический туман произвольных символов и интерпретаций, в котором скрываются и догматические и исторические реалии Церкви и мира. Это по моему и есть либерализм в чистом виде – "сам себе богословие". Вот Вы уже готовы отрицать и всю церковную традицию после Иринея (это чувствуется). Все, больше пока говорить не могу, должен отлучиться часика на три. Если успею, выложу сейчас начало работы, потом обсудим.
Лев Регельсон Давайте выкладывайте. Ну никак я не собираюсь отвергать "ВСЮ церковную традицию после Иринея". Просто я что-то принимаю в этой традиции, а что-то нет. В том числе и у самого Иринея, как Вы могли уже заметить. Насчет субъективизма... Стараюсь избегать всеми силами. Но если я в оправдание своих заблуждений на Божьем Суде приведу мнение какого-то святого Отца, не спросит ли меня Господь: "Лицемер, почему ты выбрал именно это мнение, а не мнение другого святого Отца, более истинное?" Выбор в важных вопросах производится всей полнотой существа, с искренней молитвой, с обсуждением между братьями, с готовностью признать свою неправоту, если она доказана. А как еще избежать "субъективизма"? Выбрать для себя авторитет и свалить на него всю ответственность? Но выбор между разными, противоречащими
друг другу авторитетами разве не субъективен?
владимир можегов Дело, мне кажется, не в авторитетах, а в целостном непротиворечивом внутреннем мировоззрении. Его каждый (кто имеет, конечно, желание) вырабатывает себе сам, и тут какие угодно уже факторы могут играть роль: эмпирические, опыт, откровение. Но важны критерии. И важно чтобы они были объективны. Вот Вы допустим утверждаете Хилиазм. А почему, собственно именно хилиазм? Где доказательства? На какие "проклятые вопросы" смертельно важные этот хилиазм отвечает? Что делает его жизненно необходимым? И т.д. Это все первейшие, важнейшие вопросы, которые требуют ответов, логически обоснованных. Но я ничего не слышу кроме каких-то естественно-научных гипотез (вроде расовой теории 19 века) и мистических толкований тайных текстов. Этого очень мало и для Христианства, и для науки и для философии. Вот я открываю текст Христоса Яннараса. Он говорит "мы ничего не знаем", но "мы уповаем" – это очень честная, ясная позиция, это упование личной веры. Твердое и недвусмысленное. Его безусловно можно уважать. А в Вашем "хилиазме" нет ни одного твердого места: какой-то мутный Федоров (гениальный, конечно. Но и Блок гениальный и Маяковский гениальный), какие-то еще более мутные ссылки на Апокалипсис, которому вообще тысячу толкований можно найти. Где суть? Зачем мне лично нужен этот хилиазм? Почему я должен верить именно Федорову а не допустим Генону? Или именно этому толкованию именно этих строк Апокалипсиса? А не допустим в Арктогею? Это все вещи абсолютно того же уровня. Для меня весь этот хилиазм с Федоровым и проч. – лишь еще одна гностическая утопия вроде Дугинской, только на другом полюсе. Там арийство, здесь еврейство, но произвол абсолютно тот же. А я Вам предлагаю КРИТЕРИЙ. И я говорю – ок, почему бы в конце концов и не хилиазм. Но для этого, чтобы остаться в рамках Христианской доктрины, нужно выполнить два условия: 1) Евреи должны ПОКАЯТЬСЯ ЗА УБИЙСТВО МЕССИИ. Покаяться и признать Христа. И 2) Христиане должны ПРЕКРАТИТЬ РАЗДОРЫ И ВНОВЬ ОБЪЕДИНИТЬСЯ В ЕДИНУЮ ЦЕРКОВЬ ХРИСТА. Если два этих духовных тектонических раскола будут преодолены человечеством, Бог безусловно имел бы основания отменить Суд и помиловть Землю как Он помиловал в свое время Ниневию. Но это АБСОЛЮТНО НЕОБХОДИМЫЕ ЭТИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ и выполнены они должны быть без дураков, на самом деле (и кстати без всяких гарантий со стороны Бога: сначала сделайте, а там уж Бог посмотрит отменять Ему Суд или нет) Не так как это делает тот же Щедровицкий напуская мистического тумана и по сути отрицая Христа. И не так как это делает нынешний экуменизм, превращая духовное единство в политический компромисс. Вот такой разговор я готов вести, это
серьезно. А слушать очередные бормотания толкователей Талмуда (или Апокалипсиса) не интересно нисколько.
ЦЕРКОВЬ. БЕСКОНЕЧНОЕ ОБНОВЛЕНИЕ
От авторавладимир можеговв группеПерекресток. CrossRoad. Christianity and Judaism.·Редактировать документ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КОНЕЦ ЭПОХИ
Глава первая. Невеста
Александр Пушкин заметил как-то, что каждого художника следует судить по тем законам, которые он сам для себя ставит. Думаю, мы вправе применить этот принцип и к Церкви – Софии-Премудрости, художнице мира. Чем (или вернее кем) осознает себя сама Церковь? Телом Христовым, Невестой Христовой, мистической основой мира, его духовным сердцем, для которого нет границ ни на небе, ни на земле.
Вся вселенная призвана войти в Церковь, вся тварь – стать причастником Божьего бытия. Брошенная в самый эпицентр хаоса и распада, Церковь призвана преображать падший мир и вести его к спасению. Таковы мистическое самосознание и историческая миссия Церкви.
Конечно, то, что каждая тварь призвана еще не значит, что каждая – ответит на этот призыв. Понятно, что и мистический и исторический аспекты природы и бытия Церкви вступают в противоречие с земной реальностью – ограниченной, темной, разделенной, тонущей в самолюбии и вражде. Как очевидно и то, что сама Церковь состоит из людей земных, ограниченных, лишь в той или иной степени причастных ее безначальному свету.
Во многом в силу этого существование Церкви предельно парадоксально. Церковь существует одновременно и в истории и в вечности, она есть и вечный мир и нескончаемая война. Подчас трудно бывает отличить Церковь от ее инфернальной тени. И единственным гарантом того, что врата ада не одолеют ее, и ее историческая миссия будет исполнена, остается ее вечный стержень – сам распятый в земной реальности Бог, единственное непреходящее «Небо на земле».
Земная судьба Церкви предельно трагична. Бог явился на землю в образе раба. Принятие одного этого факта (для иудея соблазн, для эллина безумие) требует действительно радикального переворота сознания. Как и принятие многих других парадоксов христианства: любите врагов... благословляйте проклинающих... отдавайте отнимающему… Станьте последним что бы быть первым... станьте кротким, чтобы завоевать мир… Плачьте, чтобы рассмеяться... терзайтесь вечной жаждой, чтобы насытиться... потеряйте свою жизнь, если хотите обрести ее.
Христианство стало самой радикальной переоценкой ценностей в истории человечества. Не удивительно, что каждый из этапов усвоения истин Христианства усеян костями человеческих ошибок и крушений.
Историю новозаветной Церкви можно условно разделить на три этапа: первоначальный этап свободной (внутренне еще ясной и цельной), но преследуемой и гонимой извне Церкви. Второй этап Церкви государственной, внешне торжествующей, но внутренне чреватой уже слишком многими проблемами. Наконец, третий этап утраты земного могущества и всеобъемлющего кризиса, в который Церковь вступает со времен великой французской революции. Этот всеобъемлющий кризис (разразившись со всей силой в ХХ веке), подходит к какому-то новому решающему моменту в наше время.
Если в ХХ веке трещали стены Церкви, то сегодня в самой ее природе свершаются какие-то мощные процессы. Эти процессы очень трудно уловить, выразить в определенных формулах, тем более осмыслить и оценить. Однако, интуитивно мы чувствуем, что метаморфозы, которые претерпевает сегодня христианство (размывание церковных институтов на Западе или какую-то новую их перестройку в России) являются столь же бурными и стремительными, как и во времена Константина.
Не случайно говорят сегодня о кризисе всей «Константиновской парадигмы» Церкви.
Конечно, Кризис (по греч.– суд) Церкви – состояние перманентное. Он не прекращался, в сущности, с самого основания Церкви (ее вечный символ – история апостола Петра). И даже самые ясные и цельные, казалось бы, времена первохристиан, при ближайшем рассмотрении могут показаться временем нескончаемых смут и метаний. И все же, хотя все элементы бытия присутствуют разом во всяком месте во всякий момент времени, каждый в свое время выходит на сцену.
Наше время, отличное и от времени первохристиан и от времени триумфальной Церкви, имеет сказать нам что-то свое. И все-таки не нечто, совершенно отличное от других, не нечто совершенно новое. Если Петр – вечный символ и обетование Церкви, то пространство, в котором Церковь существует – это единый, сжатый до предела исторический миг, известный как история Страстей Господних. Этот миг перетекания времени в вечность – и есть то ядро истории, вокруг которого обращается и к которому стремится в своем экстремуме любое время (не исключая и нашего), и к которому должен быть обращен взгляд историка Церкви, каким бы конкретным вопросом он не был занят.
Именно такое понимание Церкви и именно такой взгляд на ее историю станут основой нашего метода. Главной же темой нашего исследования окажутся по необходимости, отношения Церкви и государства.
2. Личность как откровение христианства
Христос приходит в конкретное время, в конкретное место. Его Имя оказывается вписано в перепись граждан римской империи, Его проповедь обращена, прежде всего, к «погибающим овцам дома Израилева». Однако, вряд ли требует доказательств утверждение, что проповедь Христа обращена не к гражданам государства, адептам религии или народу с его родовым законом, а непосредственно и прежде всего к глубине сердца каждого человека, минуя всякие внешние условности – государственные, религиозные, этнические. И, кажется, именно здесь и является во всей силе суть конфликта Христа с римской властью и националистическим духом религиозных вождей еврейства.
Впрочем, после слов «царство Мое не от мира сего», конфликт с Римом оказывается исчерпан. Рим уважает человеческую свободу, требуя лишь лояльности. «Что есть истина?» – вот последнее слово государства перед лицом высшей Истины, на которую оно, государство, вовсе не претендует.
С национально-религиозным духом иудаизма дело оказывается сложнее. Иудаизм претендует на истину (имея на это с точки зрения Церкви все основания). Иудаизм – религия избранного народа, ощущающего себя мировым священством, существующим ради воплощения Мессии и его «тысячелетнего царства», в котором сам избранный народ должен занять главенствующее место. Но вот Мессия приходит и... упраздняет всякие его национальные упования. Говорит о царстве «иного века», дверь в которое открыта «и иудею и эллину». Ибо всякий человек потенциально – священник (вы – боги), и всякое место может быть свято (не на горе сей, и не в Иерусалиме… но на всяком месте... в духе и истине).
В свете Христа вся жесткая система иудаизма (с его привязками к нации, храму, Закону, земле), вся толща еврейского национализма, религиозного и расового, оказываются разрушены. Все стены, возводимые природой между человеческим сердцем и Богом: род, власть, религия, вплоть до последней – стены смерти – взорваны. И в этом перевороте христианства (преодолении самоутверждающейся самости) рождается бессмертная личность – новый человек, Новый Адам.
Всякий человек перед Христом – не мужчина, не женщина, не гражданин государства или правоверный адепт религии, но прежде всего – потенциальный гражданин небесного Царства. (В сущности, все Евангелие есть последовательность встреч Христа с людьми – каждым человеком лично). Христос приходит спасать не государство, нацию, религию, а человека. И именно человека утверждает в центре Нового мира.
Это нечто совершенно новое для античного мира, знающего человека как важную, может быть даже самую важную, но, все же, лишь – часть космоса. Человек – элемент полиса для грека, гражданин государства для римлянина, клетка единого религиозного организма для иудея. Так видит человека античный мир, но идея личности ему не ведома. Ему известна лишь человеческая индивидуальность – часть целого. Личность, однако, – это нечто совершенно иное. Личность и есть целое. Один человек (потерянная драхма) – в глазах Бога – дороже целого мира. Личность таким образом оказывается наиважнейшей, единственно существенной реальностью, утвержденной в центре космоса, а в личности Богочеловека преодолевающей и самые границы тварного.
Как ново явление личности, так новы и законы, которыми личность живет. Личность находит основание своего бытия не в себе самой, как индивидуальность, а в другом. Личность живет не самоутверждаясь, но расточая себя в других. Это и есть новый закон жизни, закон Небесного Царства. Церковь – это союз свободных личностей, граждан небесного Царства, живущих любовью друг к другу, и таким образом обретающих нерушимое единство, подобное единству Троицы.
Все иные общности – род, племя, государство или религиозное объединение - оказываются противоположны личности и этой новой общности, начатку небесного Царства на земле. Церковь оказывается стоящей против целого мира так же, как Сам Христос стоял перед судом римской власти и религиозного закона.
Как же могло случиться, что всего через пять веков на месте этой новой небесной реальности мы увидим прочный монолит государства, народа и религиозного закона, подобный тому, который мы видели в иудаизме, но уже в христианской империи Юстиниана? Как происходит это превращение?
Лев Регельсон Прекрасный текст. Но, как и тексты многих православных авторов, оставляет впечатление, что не проводится различия между тем, что ДОЛЖНО быть, что поставлено как ЦЕЛЬ, и тем, что есть В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. Например, Вы пишете, казалось бы, очевидную вещь: "в этом перевороте христианства (преодолении самоутверждающейся самости) рождается бессмертная личность – новый человек, Новый Адам."
Если вдуматься, потрясающие по своему дерзновению слова! Но в ком, кроме Самого Иисуса, "самоутверждающаяся самость" окончательно преодолена?! Кто стал вследствие этого "бессмертной личностью"? Как реально стать "Новым Адамом", как уподобиться Христу и перестроить себя по образу Божию? Почти полвека я изнемогаю под бременем этих вопросов и попыток их решить. Это вопрос не теории, а практики, точнее, теория нужна только для практики. Это вопрос одновременно глубоко личный, буквально вопрос жизни и смерти (больше, чем жизни и смерти) и одновременно вопрос о смысле человечества и всей его истории. Потому что вне человечества и его истории нет никакого "меня" и "тебя" (никакой личности).
Лев Регельсон Вопрос о цели и смысле истории – это и вопрос о смысле МОЕЙ жизни. Это попытка понять Божий замысел о НАС, значит, и обо МНЕ. Когда МЫ (а.значит, и я) имеем надежду "преодолеть самоутверждающуюся самость"? Личных усилий оказывается недостаточно (хотя без них ничего не будет) - во всем этом прозревается грандиозный, направляемый Самим Творцом, всемирно-исторический ПРОЦЕСС. Я в истории и история во мне! Как это можно разорвать? Поэтому такое громадное значение имеют путеводные звезды Божественных пророчеств, которые придают смысл и обозначают перспективы также и МОЕГО жизненного пути! Я вникаю в пророчества о будущем не из праздного любопытства, а для того, чтобы найти СВОЕ место в жизненном процессе. Меня тяжело травмирует, когда я чувствую себя слепым объектом истории, безвольной щепкой на воде, а не капитаном своей жизненной лодки, не сознательным участником своей собственной истории. Конечно, вслед за Христом и вместе с Ним, но сознательно и свободно. А для этого необходима работа понимания.
Лев Регельсон Я никогда не смогу примириться с той растерянностью, с той потерей смысла происходящего, которую мне пришлось пережить во времена перелома русской истории на рубеже 1990-х годов. И понимаю, что одной из причин этого было недостаточное вдумывание в перспективы будущего на протяжении предыдущих десятилетий. Я никогда больше не хочу оказаться в таком подвешенном, отчаянном состоянии. И поэтому заранее готовлюсь к тем поворотным событиям, которые должны произойти. Все можно пережить, но почти невозможно пережить потерю смысла. Вопрос, будут ли эти события при моей жизни - важный, но не решающий! После смерти все это будет волновать меня не меньше, чем сейчас - это для меня очевидно.
владимир можегов Лев Львович, безусловно "самость преодолена" только в потенции. Никто кроме самого Христа и Девы Марии не достиг этой "точки смирения". Но важно что дан толчок, сделана дыра в этой всеунитожающей броне ЭГО и пошло движение в направлении к свету. Пошел этот поток, в который вовлекаются души, делающие шаг навстречу. А остальное – в руках Божиих. Сила Божия совершается в немощи. Пусть мы побороли свою самость лишь на крупицу. Бог волен из этой крупицы вырастить нового человека, "клонировать" нас заново, переродить. Именно в этом мне видится Благая весть Церкви. Кто-то сделал! У кого-то получилось! А поскольку все вовлечены в этот поток любовью, а любовь есть всегда – восполнение немощи, то и мы причастны этому "получилось!", этому "сделал!". Ведь человек, человечество, этот "космический Адам" находится в становлении, в "развитии" как Вы говорите.
Только у этого развития есть конечная ЦЕЛЬ, есть последний причал – Лицо Бога. Все влечется к Нему, все возвращается к Нему, все вовлечены в этот процесс – люди, рыбы, деревья и звезды, и начал его Новый Адам, совершив то, в чем потерпел катастрофу первый. Пройдя путем этой катастрофы до конца, оставив Себя в каждом мраке, каждом темном закоулке человеческой души, оставив везде Свои метки, Свои позывные и ВОЗМОЖНОСТЬ ВСТРЕЧИ. Даже в самой глубокой, самой мрачной расщелине ада. А та растерянность о которой Вы говорите, она на мой взгляд абсолютно неизбежна и абсолютно же необходима. Именно для того Бог и выбивает из под нас дно, чтобы почуяв под собой бездну мы осознали и свои истинные измерения и свое призвание, и что бы устремились в конце концов к Нему. Потерю смысла необходимо переживать. Потому что все что можно потерять – все это скорей всего ненастоящие, ложные смыслы. Истинный смысл потерять невозможно. Даже если мы его сами не знаем, не можем назвать словами и пощупать руками. Все испытания только ради того, чтобы найти этот НАСТОЯЩИЙ смысл, и ту потайную дверь в каморке души, что к нему ведет. Путь каждой души – от деревянного Пиноккио к Человеку. Возможно (и скорее всего) путь этот действительно бесконечен, он не имеет конца и смерть - это лишь преодоление звукового барьера сверхзвуковым истребителем. Но только этот бесконечный путь будет продолжаться уже ВНУТРИ БОГА, уже без возможности упасть. Вот мое упование. И мне кажется оно гораздо оптимистичней той картины, что нарисовали Вы.
Лев Регельсон Наверное, все-таки лучше сказать – не "внутри Бога", а "с Богом внутри".
Лев Регельсон Насчет "преодоления самости в потенции". Именно о том и речь: "Мы спасены в надежде". Но 2000 лет прошли не напрасно, возможно, пришло время потенции актуализироваться. Возможность должна стать свершившимся фактом. Хотя бы "начинать становиться"... Но не "где-то" и не "когда-нибудь", а "здесь и теперь". Общее расхождение с картиной Оригена, Плотина и Вл.Лосского: "Царство небесное" - это не значит, что земля будет взята на небо, а то, что небо сойдет на землю. Лучше переводить: "Царство Небес". Это только у Матфея – у остальных "Царство Божие", как синоним. А Царство Божие иначе, как на земле, апостолами пониматься не могло. Оно "приблизилось", но только в духовном смысле. Но должно рано или поздно приблизиться и в смысле времени. Иисус говорит Пилату: "НЫНЕ Царство Мое не отсюда". Значит, придет время, когда оно будет здесь.
Лев Регельсон И когда мы молимся: "Да будет воля Твоя на земле, как на небе" – это и есть молитва о наступлении Царства Божия на земле. Ибо что еще может означать: "Да будет воля Твоя"?!
Лев Регельсон В целом позиции сближаются, хотя "зазор" еще остается большой. Очарование платонизма, особенно христианского, очень велико, по себе знаю... Но все-таки и в самой физической материи Бог не "в гостях", а "у Себя дома". Ваше рассуждение о "метках" в какой-то мере говорит об этом. С другой стороны, Он как бы "покинул" материю, предоставил ее собственной жизни и саморазвитию. А станет ли земля вполне и до конца "домом Божьим", зависит от нас. Нам это поручено. Бубер приводит рассказ об одном знаменитом цадике 19 века. Он спросил: "Друзья мои, скажите, где пребывает Г-дь Б-г?" "Тебе ли, мудрейшему, не знать этого? Он везде, в каждом дуновении ветра, в каждой пылинке земли". "Нет, братья мои, вы неправы. Б-г пребывает только там, куда мы Его позвали"...
Лев Регельсон И еще сомнительное выражение "все к Нему возвращается". Что значит "возвращается"? Мир сотворен Богом, но никогда еще не был с Ним и никогда не "уходил" от Него. Путь от небытия к Богу – это не циклический процесс, это движение в ОДНОМ направлении пусть даже неравномерное. ПРОГРЕСС – по латыни. А возвращение, по латыни звучит как РЕВОЛЮЦИЯ. Отсюда англ. revоlution – вращение. Всякая "революция" предполагала "возвращение" к чему-то, что уже якобы было. А прогресс в библейском смысле – становление того, чего НИКОГДА не было.
Лев Регельсон Нарисованная Вами с помощью Вл. Лосского картина не столько "оптимистичная", сколько "потусторонняя", "неземная". "Милый друг, иль ты не знаешь что все видимое намитолько отблеск, только тениот незримого очами". В отношении к земной,человеческой реальности картина скорее пессимистичная. "Здесь и теперь" ничего сделать нельзя, да и не нужно. Когда-нибудь Господь все Сам за нас сделает. Одномоментно и со всеми сразу... И наступит неподвижное, окончательное, вечное блаженное состояние. "Блаженный столбняк"... Впрочем, Вы уже допускаете, что "развитие" может продолжиться и вместе с Богом. Сам Бог, конечно, не меняется: Он "всегда и во веки тот же". Но человек, и все творение вместе с ним подлежит вечному изменению и росту. Возрастанию в Бога, бесконечному приближению к Нему, которому нет предела. А начинается это возрастание уже сейчас. Нет "нынешней жизни и другой жизни. Нынешняя жизнь есть просто этап вечной жизни. Мне это кажется более "оптимистичным" и стимулирующим к духовной работе.
Miriam Esther Danielмне кажется 'внутри Бога' правильно, описывает пространство в котором ничего кроме Бога нет, где все очевидно – Бог. где разделения между человеком и Богом больше не существует.
Лев Регельсон Вот с этим, Мириам, нельзя согласиться. Или надо уточнить. "Разделения" не будет в смысле противодействия человека Богу. Но само "различие" является вечным и не подлежит отмене. Иначе – растворение человека в Боге! Отрицание реальности человека и тварного бытия в целом. Так учат неоплатоники и все восточники. Различие кажется "тонким", но оно – громадное, принципиальное. Это значило бы, что Творец ничего не сотворил, а просто "эманировал" из Себя часть Своей сущности. А потом эта часть "возвращается" обратно, в Первоисточник.
Miriam Esther Daniel Разумеется Лев, это то что я имела в виду, но и более того. Синайский опыт, например – это отсутствие "разделения" между человеком и Богом, но не растворение в Нем индивидуальной личности, не утрата личностной "информации", сознания. Напротив, это достижение высших уровней совершенства (для тех кто достоин), восхождение, но не аннигиляция, не 'поглощение Абсолютом'. Бытие в Боге -- иной уровень существования, о котором сказано в частности 'и знание Бога заполнит землю как вода заполняет океанское дно'. если заполнит землю, то заполнит и все сущее на ней. Быть 'внутри Бога' включает 'иметь Бога в себе', потому что тогда все – Бог, но уже не на уровне теологического интеллектуализма или одномоментных мистических опытов молитвы, а как постоянная эмпирическая реальность.
Лев Регельсон В святоотеческие времена православного эллинизма Церковь духом "вознеслась" в нетварный Божественный мир, где созерцала дивные первообразы мира, Божественные "логосы" (св.Максим) бытия. Сосудом, средоточием и проводником нетварных Божественных Энергий стала земная еврейская девушка: Пресвятая Богородица Мария (Гр.Палама). "Хорошо нам здесь быть" – устами Отцов воздыхает Церковь, подобно ученикам Иисуса на горе Фавор.
владимир можегов Лев Львович, отвечаю по пунктам:
[[Возможность должна стать свершившимся фактом. Хотя бы "начинать становиться"... Но не "где-то" и не "когда-нибудь", а "здесь и теперь".[[
– Так становление и происходит каждую минуту, просто надо иметьдуховное зрение чтобы увидеть. Святые уже живут в преображенном мире. Да и вся катастрофа происходит быть может лишь в сознании Адама. Царство Бога остается неколебимым.
[[Царство небесное" – это не значит, что земля будет взята на небо, а то, что небо сойдет на землю[[. – Не вижу разницы. Как это будет происходить – тайна Бога, вряд ли доступная нашему падшему земному пониманию.
Для меня ключевое слово здесь ПРЕОБРАЖЕНИЕ. Земля должна преобразиться также как Христос на горе Фавор. Будет ли это "небо на земле" или "земля на небе" – важен именно этот РАДИКАЛЬНЫЙ момент преображения. Он должен стать явным для всех как приход Мессии.
[[Что значит "возвращается"? Мир сотворен Богом, но никогда еще не был с Ним и никогда не "уходил" от Него.[[ – Об этом и говорит философия Истории Максима. Бог творит мир посредством последовательного разделения, словно выкладывает лестницу, на самую первую ступеньку которой ставит Адама. Задача Адама – взойти по этой лестнице к Богу, соединив все разделенное. Смысл этого задания – Адам должен научиться стать богом. Новым "многоипостастным богом" по благодати. Церковь – это и есть этот восходящий к Творцу "многоипостастный бог". Конечной точкой станет спасение. И вся "земля" будет спасена, преображена. Это будет пространство, тело Нового бога – Человечества.
[[В отношению к земной, человеческой реальности картина скорее пессимистичная. "Здесь и теперь" ничего сделать нельзя, да и не нужно. Когда-нибудь Господь все Сам за нас сделает. Одномоментно и со всеми сразу... И наступит неподвижное, окончательное, вечное блаженное состояние. "Блаженный столбняк"…[[ – Нет, не так. Становление идет, повторяю, ежесекундно. Все что доступно любви, все что просветляется любовью – спасается для будущего Царства. Не пройдет ни одно мгновение, ни одна тварь, ни одна былинка, на которую упал свет любви. Вся земля спасется, но – через преображение, просветление любовью. Это будет поистине Новая земля и Новое небо. И никакого "блаженного столбняка" не будет. Будет бесконечный полет познания Бога. Ибо суть упования в том, что Бог НЕПОЗНАВАЕМ и всякая личность НЕПОЗНАВАЕМА до конца. Это как вечное приближение друг к другу двух параллельных прямых несущихся к горизонту, но никогда не пересекающихся. Но этот вечный полет будет происходить уже действительно ВНУТРИ Бога, как внутри Солнца.
[[Нынешняя жизнь есть просто этап вечной жизни.[[ – Об этом я и говорю. Я лишь подчеркиваю момент Преображения, момент смерти и Воскресения, который у Вас остается несколько размытым. Ваше развитие остается незаконченным, потому что не проходит через момент СЛОВА. Слово – чисто духовная реальность, Слово не материально. Слово – это как некий этический выбор. (Слово Божие проходит даже до разделения души и духа, говорит Павел). Слово – обоюдоострый меч. Вот этот совершенно необходимый (совершенно духовный) момент слова оказывается в Вашей картине мира размыт. Я лишь возвращаю ему его законное центральное место.
[[Но само "различие" является вечным и не подлежит отмене. Иначе – растворение человека в Боге!]] – Я об этом же постоянно твержу и в "Ползущем ангеле" о том же говорил. Личность сотворена раз и навсегда, она неотменима и непознаваема. Но живет она любовью – то есть своего рода "забвением себя". Здесь парадокс, над которым стоит помедитировать. На тему о том, чем личность отличается от замкнутой индивидуальности, любовь от эгоизма, а знание от веры. В чем заключается суть падение Адама (именно в том, что от ЛИЧНОГО бытия он скользнул в бытие индивидуальное).
Лев Регельсон Достойный ответ, в котором принимаю почти все. Но не все. "Многоипостасный Адам" – намек на некий теологумен звучит интригующе, но хорошо бы пояснить, о чем речь. ----"Ваше развитие остается незаконченным, потому что не проходит через моментСлова"---- Я об этом здесь ничего не говорил, но первая половина моей церковной жизни исключительна была посвящена постижению Слова. Но это было постижение Слова в УМЕ, а потом приходит время воплощения Слова в жизни. В известном смысле это повторение истории Церкви во внутреннем личном становлении. Оно так и переживалось: век за веком. И я свидетельствую от внутреннего опыта (подкрепленного вдумыванием в текущие события): для Церкви приходит время и пришло уже – спуститься с небес на землю. Если бы мы не побывали на Фаворе, то не знали бы цели наших устремлений. Но после Фавора – Голгофа, после Голгофы – всемирная проповедь Благой Вести, после проповеди – Агмаггедон, после Армагеддона – Царство, после Царства – восстание Гога, после Гога – Суд, после Суда – новая земля под новым небом. Где мы сейчас находимся? Проповедь завершается, идет подготовка к Царству. В процессе подготовки придется выдержать Великую Битву. И победить в ней вместе с Христом и Его верным служителем – Помазанником Михаилом. Все совсем рядом: осталось несколько поколений.
владимир можегов Про "незаконченное развитие" я говорил, конечно, не про Ваше личное развитие в Церкви, а про Вашу программу, вот это мировидение со всеми пунктами-остановками: Царством, Гогой, Судом и проч. Мне все это представляется несколько произвольным,что ли, опирающимся на допущения. На каждое из этих допущений можно выдвинуть и иное. И это в конечном счете несколько "коррумпирует" (портит) всю картину. Мне не хватает в каждом из этих пунктов нравственной необходимости и логической целесообразности (то есть все того же Слова) Я не вижу смысла плодить сущности без надобности. Если какой-то пункт вызывает два или более возможных толкований, не честнее ли сказать – мы этого не знаем? Может быть так. а может быть иначе. Лучше давайте оставим за скобкой или осторожно будем говорить: если... то.... Критерием же истинности всей картины должен служить вот какой момент: если мы изымем из нее все двусмысленности, допускающие множество толкований, и изъяв их, получим, тем не менее целостную непротиворечивую систему, если это изъятие не повредит всей картине (без ощущения зияющих лакун) – значит теорию можно принимать, она доброкачественна (при этом мы увидим что без лишних допущений она стала даже гораздо лучше). Если же нет – ее следует признать спекулятивной, построенной на допущениях, логических натяжках и т.д. Предлагаю пропустить Вашу теорию через такую "критику чистой логики" и посмотреть что получится.
владимир можегов "Многоипостасный бог" – я говорил. Это и есть цель творения, конечная цель Творца. Единственно достойная цель такого Художника как Бог – создать творение равное Себе. Творение Нового бога по благодати. Такая умопомрачительная цель и стоитстольких трудов. А иначе – стоило ли и начинать? Творение этого многоипостасного бога и происходит сегодня в Церкви. Это и есть тот бесконечный процесс, который должен завершится Судом и Преображением. ("Космический Адам" (Всечеловек Адам) отдаст себя Богу, а Бог отдаст Себя Человеку – как говорит Максим). И Бытие войдет в качественно новый Эон. Будет "Два Бога на небе": Бог-Троица и бог – многоипостасный Адам – спасенное человечество, спасенная земля, спасенная Церковь – в Вечном Союзе, неслитно и нераздельно
Лев Регельсон В какой-то мере нарисованная Вами картина коррелирует с тем прочтением богословского содержания рублевской иконы "Троица" как откровения, полученного преп. Сергием. Высший, наиболее полный тварный образ св.Троицы: это три высших человека –Адам, Иисус, Михаил. Вокруг них и будет строиться многоипостасное единство всего человеческого рода во образ Троицы. Иисус как Бог есть первообраз каждого сотворенного человека, в том числе и Самого Себя как Человека. Как Бог Он есть Первообраз Себя как человека. Как человек, Он есть образ одного из Лиц Св. Троицы, Адам
Лев Регельсон Вы правы в том, что каждое из утверждений исторического и метаисторического характера нуждается в подробном и детальном обосновании. Но за обсуждениями частностей обычно теряется из вида вся картина в целом. Поэтому я и обозначил ее пунктиром. Различие между нами в том, что Вы сосредоточены на конечном результате процесса творения или, что то же самое, процесса исторического развития, направляемого Богом. Точнее говоря, Вы сосредоточены на том этапе развития (творения), до которого простирается наше духовное зрение - сообщенное нам Богом предельное знание о будущем, которое мы способны вместить на данном этапе нашего становления. Я же сосредоточен на тех задачах, которые в этой связи стоят перед нами сегодня. А чтобы понять свое главное дело сегодня, надо хотя бы в общих чертах видеть перспективу следующих этапов. Так, апокалиптическая эпоха: от "повеления о восстановлении Иерусалима" до сокрушения Зверя и начала Царства – может быть обрисована весьма детально. Подробности само Царства уже менее ясны, но будут проясняться по мере его приближения. А то, что будет дальше, мы по-настоящему начнем понимать только во времена этого Царства. Как и в человеческой жизни, все происходит постепенно, шаг за шагом, хотя некоторые "шаги" неторопливы, а другие похожи на прорыв через некий рубеж. Или на "фазовый переход", выражаясь научным языком.
Лев РегельсонИзвините, что я часто ссылаюсь на свои работы – но невозможно здесь их пересказывать подробно. А суть дела я конспективно излагаю. Так что насчет образа Троицыhttp://regels.org/Rublev-Trinity-.htm
2. Кто изображен на иконе "ТРОИЦА" Андрея Рублева?
www.regels.org
Три человека, являющие собой высший во всем творении образ Святой Троицы. Первый- Адам, второй - Иисус по своей человеческой природе. Кто же третий?...
Лев Регельсон Когда-то в самом начале моей христианской жизни мое сердце пронзили слова: "Пришло время услышать глас Божий!
'Вот зима уже прошла; дождь миновал, перестал;
Цветы показались на земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей'.
Христос зовёт Свою Церковь и нет силы, могущей помешать Церкви выйти к Нему навстречу! Ибо
'Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её'
Христос зовёт Свою Церковь и Она выходит к Нему навстречу!" (Песнь Песней VIII:7).http://regels.org/Eschliman-Letter-to-Patriarch.htm
Эшлиман, Якунин - 2 www.regels.org
Открытое письмо Патриарху Алексию I священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина. Часть 2.
(3.) ЦЕРКОВЬ: БЕСКОНЕЧНОЕ ОБНОВЛЕНИЕ
От авторавладимир можеговв группеПерекресток. CrossRoad. Christianity and Judaism.
3. От граждан неба к гражданам империи
Канва событий вкратце такова. Первые христианские апостолы и проповедники идут из Иерусалима по римским дорогам, проповедуя в синагогах. Имея там мало успеха, они создают свои параллельные общины, которые хотя и сохраняют много черт традиционных иудейских (так, что власти Рима долго не могут различить их), уже принципиально иные, и сами остро ощущают свое отличие.
Их встречи-вечери, по-видимому, мало походят на языческие приношения богам или традиционные иудейские упражнения в Законе. Связывает их ощущение чего-то действительно нового, с ними вместе вошедшего в мир, ощущение общей тайны, опасности и любви (Христос посреди нас). Скорее, они похожи на встречи друзей-заговорщиков, братьев по духу: «все было общее, никто ничего не называл своим», «все вы братья… Больший из вас да будет вам слуга», «вы сами храмы живущего в вас духа»…
И долгое время христиане действительно не строили храмов и не имели культа в обычном смысле. (Не случайно первыми обвинениями против них были обвинения в атеизме). Конечно, и идеализировать первых христиан не стоит. Это были обычные люди (незнатное мира) с обычными человеческими страстями. Единственным их отличием от традиционного обывателя, скованного удушливым официозом имперского Рима была, возможно, лишь живая жажда веры, да готовность сделать шаг навстречу новому. Этих римских пассионариев и находила новая вера. А в экзистенциальном накале ожидания Второго Пришествия и атмосфере постоянной опасности обычные человеческие страсти, вероятно, легко сгорали.
Но уже в следующем поколении христиан эсхатологическое напряженное неизбежно ослабло, христиане начали обживаться на земле. В начале 2-го века стали появляться храмы и разветвленная иерархия. И к началу четвертого века Церковь представляла собой уже сложную, связанную многоступенчатой иерархией, систему, объединяющую множество людей. Именно обнаружение этого «государства в государстве» вызвало самые крупные гонения императора Диоклетиана, оказавшиеся также и последними. Гений Константина сумел распознать в этой параллельной государству структуре огромный потенциал и, поменяв минус на плюс, обратить ее на пользу Империи.
После знаменитого Миланского эдикта 313 г., который вывел Церковь из подполья, Константин взял курс на сближение церковных и государственных институтов: освободил клир от налогов (319 г.); ввел епископские суды, создал условия на накопления церковной собственности и т.д. (архиерей, экзархат, епархия – все это слова имперского лексикона).
Действия Константина не оставляют сомнений в намерениях императора, который, уже несомненно, сделал на христианство ставку, увидев в нем будущую ведущую религию своей Империи. По-видимому, в христианстве Константина прежде всего привлекли дух примирения и единства (ни иудея, ни эллина) лежащие в центре учения.
Константин – человек, несомненно, мистически настроенный и склонный к видениям, но прежде всего он император. И как император, более всего обеспокоен вопросами мира и единства своей обширной и мультикультурной Империи, переживающей, как бы мы сейчас сказали, кризис идентичности.
А что же Церковь? Кажется, еще совсем недавно христиане говорили о себе как «гражданах неба», для которых «любое отечество чужбина и любая чужбина – отечество». Но всего через год после выхода миланского эдикта епископский собор в Арле (314 г.) предает анафеме всех братьев, уклоняющихся от службы в имперской армии. Несомненно, уже в этот момент Церковь внутренне осознала себя имперской. Так граждане неба в одно мгновение сделались гражданами империи.
Как и почему изменилось самосознание Церкви? Отчасти мы уже ответили на этот вопрос. С уменьшением интенсивности эсхатологических ожиданий, христианство начинало возвращаться к привычным формам религии, из чрева которой вышло. Во времена гонений императора Декия (250-251гг.), когда случились массовые отступления, вызвавшие первый серьезный кризис Церкви, христиане смогли отчетливо осознать свою слабость, и даже среди самых стойких не могло не возникнуть желание мира и безопасности «для малых сих». Но это еще далеко не полный ответ. И на этом стоит остановиться подробнее.
